— Де Мариньи, ты получил мое письмо! Слава Богу! Одна голова хороша, а две лучше, поэтому мне сейчас крайне необходима вторая голова. Я уже успел довести себя до отчаяния, соображаю худо. Ясный ум, свежий подход — Богом клянусь, как же я рад тебя видеть!
Кроу торопливо впустил меня в дом, провел в свой кабинет и знаком пригласил садиться. Но я не сел. Обвел взглядом комнату, не веря своим глазам. Хозяин налил мне обычный приветственный стакан бренди и устало опустился в кресло, стоявшее позади большого письменного стола.
Так вот… Я сказал, что смотрел по сторонам, не веря своим глазам. Поймите вот что: в кабинете Титуса Кроу, где находится и его любимое детище — библиотека, почти всегда что-то происходит, когда мой друг ведет исследования в самых странных областях. До идеального порядка здесь всегда бывало далеко, но такого хаоса я здесь не видел ни разу!
На полу — от одной стены с книжными полками до другой — повсюду валялись цветные и черно-белые географические карты, открытые атласы, и через некоторые из них мне пришлось переступать, чтобы добраться до кресла. На краю письменного стола и на небольшом приставном столике лежали и стояли вертикально различные папки, и многие из них были раскрыты на отмеченных закладками или скрепками местах. Повсюду пестрели бесчисленные вырезки из газет, и одни из них выцвели от старости, а другие были совсем свежими. Прямо у своих ног я увидел лежащий на полу большой раскрытый блокнот, страницы которого сверху донизу были заняты торопливыми набросками. В углу кабинета, около здоровенных напольных часов Кроу, циферблат которых имел четыре стрелки, большой, как попало сложенной стопкой валялись книги — редкие и не очень редкие тома по мифологии, антропологии, археологии и не столь известным наукам. В общем, это был полный и жуткий беспорядок, поэтому слова сами сорвались с моих губ.
— Титус! Что за чертовщина?.. У тебя такой вид, будто ты неделю не спал, глаз не сомкнул… а здесь что творится?
Я снова обвел взглядом кабинет, который впервые увидел в столь плачевном состоянии.
— О, нет, я не то чтобы совсем не спал, де Мариньи, — не слишком уверенно ответил мне Кроу, — хотя спал я не так много, как обычно. Нет-нет, боюсь, усталость у меня не только физическая, но и умственная. Но я тебя умолю… какова загадка, которую непременно нужно разгадать!
Титус Кроу покачал бренди в стакане, и лишь на миг его взгляд вдруг стал, как прежде, мощным и энергичным.
— Видишь ли, — проговорил я, на время удовлетворившись тем, что в нужное время Кроу сам расскажет мне, что к чему, — представь себе, еще до того, как я получил твое письмецо, я уже догадывался, что кому-то нужна помощь. Не знаю, что происходит, и не имею ни малейшего понятия о том, какая у тебя «загадка», но знаешь что? Впервые за несколько недель у меня такое состояние, что я не в силах ничего решать и разгадывать! Я живу словно бы под черной тучей — особое такое настроение отчаяния, обреченности… и тут приходит от тебя записка.
Кроу посмотрел на меня, склонив голову к плечу, и грустно улыбнулся.
— Вот как? В таком случае, мне очень жаль, де Мариньи, потому что, если только я сильно не ошибаюсь, твое «особое настроение отчаяния» в самом скором времени вернется! — Его улыбка мгновенно угасла. — Но ничего смешного в том, во что я себя вовлек, нет, Анри. Совершенно ничего смешного.
С такой силой сжав подлокотники офисного кресла с высокой спинкой, что побелели костяшки пальцев, Кроу наклонился к столу.
— Де Мариньи, если я прав в своих догадках, то в эти самые мгновения мир подвергается немыслимой, невероятной опасности. Но я в это верю… и до меня были другие, кто верил в этом.
— Были другие, Титус? — переспросил я, заметив, что это слово мой друг произнес с ударением. — Значит, в своей убежденности сейчас ты одинок?
— Да, по крайней мере, я так думаю. Те, другие, о которых я упомянул… их больше нет! Попытаюсь объяснить.
Мой исхудавший, бледный, осунувшийся друг откинулся на спинку кресла и явно расслабился. На несколько мгновений он зажмурился, и я понял, что он размышляет, каким образом лучше начать рассказ. Миновали секунды, и зазвучал спокойный, сдержанный голос Кроу:
— Де Мариньи, я рад, что нас — таких — двое. Будь я проклят, если бы знал, к кому еще я мог бы обратиться, не будь мы с тобой настолько близки. Есть, есть, конечно, и другие, кто разделяет эту нашу любовь к непознанному, к запретному, но никого я не знаю так близко, как тебя, и ни с кем я столько не пережил вместе, сколько с тобой. Ниточка между нами протянулась еще тогда, когда ты впервые приехал в Лондон из Америки, ты был еще мальчиком! О чем тут говорить! Мы с тобой связаны даже вот этими часами, которыми прежде владел твой отец! — Он указал на чудовищно громадные напольные часы с четырьмя стрелками. Они даже тикали как-то странно. — Да, мы с тобой родственные души, и это прекрасно, ибо как я смог бы объяснить чужому человеку те фантастические вещи, о которых должен поведать? И даже если бы я смог это сделать и не оказаться потом в палате с резиновыми стенами, кто бы принял меня всерьез? Даже ты, мой друг, вряд ли сумеешь поверить мне.
— Ой, ну будет тебе, Титус, — не выдержал и вмешался я. — Разве было что-нибудь более необъяснимое, чем та история с Камнем Викингов, в которую ты меня втянул? А как насчет Зеркала Нитокриса? Какая это была опасность, какой ужас! Нет уж, не стоит сомневаться в верности человека, пока не расскажешь, о чем речь, дружище!
— Я не сомневаюсь в твоей верности, Анри, совсем наоборот, но при всем том то, с чем я столкнулся… это просто фантастика! Тут не просто нечто оккультное — если вообще оккультное, — тут мифы, предания, сны и фантазии, жуткий страх и пугающие… выжившие!
— Выжившие?
— Да, я так думаю. Но ты должен позволить мне рассказать все по-своему. И больше не прерывай меня. Сможешь задать мне все вопросы, когда я закончу рассказ. Договорились?
Я неохотно кивнул.
— Да, я сказал о выживаниях, — продолжал Кроу. — Осадок, остатки, отголоски темных и безымянных эпох и бесчисленных циклов времени и бытия. Посмотри: видишь эту окаменелость? — Он выдвинул из письменного стола ящик и достал оттуда кусок аммонита, подобранного где-то на побережье, на северо-востоке Великобритании. — Живое существо, которым некогда была эта окаменелость, обитало в теплом море рядом с самыми ранними предками человека. Это было еще до того, как самый древний из Адамов ступил — или выполз — на сушу! Но за миллионы лет до этого, в морях нижнего каменноугольного периода, жил, предположительно, предок вот этого самого аммонита — ранний аммонит, Muensteroceras. А теперь вернемся к выжившим. В тех стародавних океанах у муэнстеросераса имелся куда более подвижный и высокоразвитый современник — рыба под названием целакант — и вот, живого целаканта, которого считали вымершим еще в раннем триассе, вылавливают сетью близ Мадагаскара в тысяча девятьсот тридцать восьмом году! Кроме того — хотя и небольшой любитель говорить о подобных вещах, — у нас есть Лох-Несское чудовище и якобы гигантские ящеры в озере Тасек Бера в Малайзии. Хотя почему такие существа не должны существовать в мире, где живут самые настоящие драконы на острове Комодо, этого я понять не в силах, и пусть многие считают, что эти создания — чистой воды миф. Даже йети и западногерманский вальд-шрекен. Но есть и более мелкие, абсолютно реальные существа — и их немало, которые прошли через века и дожили до наших дней, абсолютно не изменившись под действием эволюции.
