Ни физико-химическая школа, ни яростное сопротивление отца не могли изменить пристрастий юного Райкина. Впрочем, вначале школа даже помогала. Он оказался в числе делегатов, которых школа направляла в Театр юных зрителей, недавно созданный на Моховой замечательным театральным деятелем и педагогом А. А. Брянцевым. Эти делегаты должны были не только участвовать в обсуждении спектаклей, но и рассказывать в своей школе о театре, то есть быть его пропагандистами. «Полпреды зрителей» — так называли ребят с голубыми повязками на рукавах.
Аркадий Исаакович вспоминал первые спектакли ТЮЗа («Винтовку 492116», «Тимошкин рудник» и др.). Они выделялись среди постановок всех прочих театров, в которых, оказавшись в Петрограде, Райкин уже успел побывать, тем, что были обращены непосредственно к юным зрителям, к каждому из них. Представления были похожи на детские игры, подобные привычным «казакам-разбойникам», и в то же время отличались от них, учили играть как-то по-особенному, «по-настоящему». Теперь во дворе большого дома на Троицкой, где жил Райкин, разыгрывались собственные «спектакли». По его словам, даже становилось непонятно, где театр начинается и где он заканчивается — в зале на Моховой или во дворе.
Жизнь преподносила не только радости. В 13 лет на мальчика обрушилась тяжелая болезнь. Катаясь на коньках, он простудился. Ангина дала осложнение на сердце. Ревматизм и ревмокардит надолго приковали его к постели.
Прогнозы врачей, в том числе самых знаменитых, были неутешительны. Лекарства помогали плохо. День за днем Аркадий проводил в постели или кресле, превозмогая боль в суставах, боясь шевельнуться. Неподвижно наблюдал он за пауком, который деловито сплетал свою паутину в углу на стене. Прибегали школьные приятели, но даже их веселая болтовня не могла вывести его из состояния какой-то странной сосредоточенности, позволившей ему открыть для себя нечто новое и важное. Много читал. Еще в Рыбинске брат матери подарил семье Райкиных свою библиотеку, знакомство с которой для десятилетнего мальчика началось... с собрания сочинений Мопассана. Вслед за тем были прочитаны Чехов и Достоевский, которые навсегда остались любимыми писателями Аркадия Исааковича. Поскольку всякое движение причиняло боль, он вынужден был оставаться неподвижным; зато голова была постоянно занята прочитанным: он изобретал целые спектакли, монологи, диалоги. Страдания закаляли характер. Рано повзрослев, он, однако, сохранил на всю жизнь способность увлекаться, свежесть и остроту восприятия, непосредственность реакций.
К весне, когда боль ушла, он, шатаясь, встал — и оказался на голову выше матери. Поскольку ходить он не мог, во двор его носил отец. Дети сбегались к нему, а он пытался с их помощью подняться на свои непривычно длинные, непослушные ноги. Летом мальчик окреп и поправился, а осенью снова пошел в школу.
Болезнь отняла почти год, оставив после себя не только тяжелые воспоминания, но и порок сердца. Позднее она еще не раз возвращалась. Но в то время жизнь постепенно входила в привычную колею. Он плохо помнил школьных приятелей, тем более что пропустив целый год, оказался в окружении новых лиц. Наиболее памятны ему те, кто был причастен к жизни театра. Среди них Толя Жевержеев, отец которого участвовал в создании Ленинградского театрального музея и театральной библиотеки, и Володя, племянник композитора Е. Б. Вильбушевича, много выступавшего на эстраде в качестве аккомпаниатора известного артиста Александринского театра Н. Н. Ходотова. Володя жил на той же Троицкой улице, и юный Райкин, посетив приятеля, долго находился под впечатлением от квартиры, стены которой были увешаны афишами и фотографиями знаменитых актеров. С Шурой Миллером, соседом по парте, они играли в «Угадайку»: по внешности, одежде, поведению человека надо было определить его профессию. Но особую память по себе оставил у Райкина скромный ученик, которого все звали Левушкой. Окончив школу, он поступил в Химико-технологический институт, но, проучившись два года, перешел в медицинский. Он прошел всю Великую Отечественную войну хирургом во фронтовых госпиталях, был награжден многими орденами. После демобилизации вновь пошел учиться, теперь уже в духовную семинарию, затем в Духовную академию. Аркадий Исаакович, уже будучи артистом, продолжал с ним встречаться. Он считал, что выбор, сделанный его школьным товарищем, был естественным результатом тех потрясений, которые ему довелось пережить.
Аркадия по-прежнему властно манил театр. После занятий в школе он начал вечерами пропадать на спектаклях. Один из его любимых театров — Государственный академический театр драмы, в быту по-прежнему именовавшийся Александринкой. Отец негодовал, не пускал домой, запирал дверь — «дети должны спать, а не шляться по театрам!». Но у сына характер оказался под стать отцовскому.
«Моей школой стал театр, — вспоминает Райкин. — Даже не могу сказать точно, с какого возраста я начал проводить за кулисами столько времени, сколько мог». Он лез в театр через все возможные щели, как-то раз — трудно поверить — через дымовую трубу. Смотрел спектакли из будок суфлера и осветителя. Его знали все контролеры и рабочие сцены, поначалу гоняли, но потом привыкли и иногда даже помогали спрятаться от грозных режиссеров и нервничавших артистов. Было совершенно неважно, сколько раз он уже видел этот спектакль. Он предпочитал смотреть не из зала, а из-за кулис. Его волновало таинство превращения, происходящее с актером, когда он неожиданно перестает быть обыкновенным человеком и становится персонажем пьесы, быть может, из другого века, из другой страны и вообще очень мало похожим на исполнителя роли.
Артисты в этом театре играли поистине замечательные. Подросток, потрясенный их искусством, конечно, не мог заметить ни репертуарной пестроты, ни стереотипности большинства режиссерских решений, ни разности актерских манер. Рядом с экспериментальными работами вроде мольеровского «Мещанина во дворянстве» (режиссер А. Бенуа) или экспрессионистской драмы Э. Толлера «Эуген Несчастный» (режиссер С. Радлов) шли кассовые салонные комедии чисто развлекательного характера. Основное место в репертуаре занимала русская классика — «Горе от ума», «Ревизор», «Маскарад», «Свадьба Кречинского», пьесы Островского. В спектаклях блистали одаренные актеры-«солисты», которые приковывали к себе внимание Аркадия. Театр с таким обширным и разнообразным репертуаром возмещал ему недостатки гуманитарного образования, восполнял пробелы в чтении. А главное, театр формировал его внутренний мир.
Но Райкин не ограничивался лишь ролью зрителя. Уже в течение первого школьного года стал постоянным участником школьного драмкружка. Занятия в драмкружке, особенно после болезни, стали систематическими. Сначала они шли под руководством В. С. Сенцова, а позднее, в старших классах, — известного актера и режиссера Юрия Сергеевича Юрского, отца Сергея Юрского. Репертуар был разнообразный — от серьезных пьес до маленьких эстрадных шуток.
Здесь родился набросок будущего эстрадного номера — стихотворение «Узник» Пушкина как бы в исполнении артиста балета. Почему именно «Узник»? Можно только предполагать, что это произведение входило в школьную программу и мальчик, имевший недюжинные способности к передразниванию, готовый ко всякого рода шуткам, легко сымпровизировал комическую пародийную сценку.
