Мы продолжали изучать тактику, матчасть артиллерии, связь, топографию, инженерное и автотракторное дело. Иногда устраивались тактические учения, в том числе и ночью. Помню одно ночное учение, где отрабатывали тему «ночной бой в городе». 122-мм гаубицы образца 1910–1930 годов с одной станиной, весом более трех тонн, мы катали на руках, согреваясь в морозную погоду. Мы не спали сами и другим не давали — холостые выстрелы орудий будили население города. Иногда вылетали стекла из окон, и училище потом занималось возмещением убытков.
Особенно мы любили топографию, хождение по азимуту ночью. Обычно маршрут был за городом, где располагались пригородные огородные плантации, и маршрут у нас обязательно проходил по полю, где еще не убрана была капуста (остальные овощи к этому времени были уже собраны). К концу занятий у каждого курсанта в сумке противогаза уже был качан капусты. Его надо было уничтожить до возвращения в училище, иначе наказание было обеспечено. Обычно с этим мы хорошо справлялись.
Довольно часто приходилось стоять в карауле. У нас у каждого была винтовка и шашка. Иногда приходилось бывать в гарнизонном наряде. Комендатура по ночам ловила на квартирах дезертиров, и мы принимали в этом активное участие.
В выходные дни, а иногда и в будни часто работали по выгрузке эшелонов с оборудованием заводов, эвакуированных из западной части страны. Помню, как мы тащили своей силой тяжелые станки Московского ГПЗ (подшипниковый завод). Подкладывая бревна, мы с трудом переправляли их в здание универмага, где разместились цеха. Приходилось работать и на лесоскладе, где мы разгружали платформы с лесом.
В увольнения нас отпускали редко. В одно из увольнений, в ноябре 1941 года, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я сфотографировался и послал фотографию домой.
Учеба продолжалась полным ходом. По плану и программе мы должны были учиться три года. Но уже через два месяца нам объявили, что мы будем учиться лишь два года. Еще через месяц объявили, что время учебы сокращается до полутора лет, а потом до одного года. Но в общей сложности мы проучились всего шесть месяцев. Время было тяжелое. Начало войны сложилось неблагоприятно для наших войск, которые под натиском превосходящих сил врага отступали на восток. Потери в войсках были огромные, погибали или попадали в плен дивизиями, армиями, а иногда и фронтами. Фактически кадровая Красная армия погибла в первые месяцы войны. Огромные потери несли и командные кадры. Все это требовало срочного пополнения.
В ходе учебы в училище часть курсантов срочно выпускали, присваивали им звание «лейтенант», и они шли на укомплектование формируемых дивизий. Это были в основном курсанты, которые пришли в училище из частей, где они раньше находились на должностях сержантов.
Командиром нашего взвода был лейтенант Кияшко, впоследствии он вместе с нашим выпуском уехал на фронт. Командиром батареи был старший лейтенант Зинченко. После войны он прибыл в артполк нашей дивизии в должности заместителя начальника штаба полка в звании майора. Я в то время исполнял обязанности начальника штаба артиллерии дивизии. Мы с ним беседовали об училище. Меня он, конечно, не помнил. Он мне рассказал о взрыве в училище.
Зима 1941/42 года в Сибири, да и в европейской части СССР была холодной, морозы стояли крепкие, и на занятиях приходилось не сладко. Теплой одежды не было: обычная шинель, сапоги яловые и буденовка. Шапки-ушанки только еще начали вводить в войсках. Нередко приходили с занятий в поле не чувствуя ног от холода. Сначала вытаскиваешь ногу, а затем с трудом отрываешь портянку, примерзшую к подошве сапога.
Довольно часто приходилось стоять в карауле. Нам выдавали при заступлении на пост валенки и тулуп. У каждого курсанта была своя винтовка-трехлинейка со штыком, с которой мы и ходили в караул. Стрелять из нее, насколько помню, нам не пришлось. Стрельбы проводили из нагана сначала в лагере, а потом в тире училища. Выводили нас и в зимний лагерь, кажется, дня на три. Помню заснеженный лес и землянки, обшитые внутри жердями. В общем обстановка была почти фронтовая, только что не было обстрелов и бомбежек.
В ходе повседневных занятий, особенно в поле, мне часто приходилось исполнять роль телефониста, и я довольно хорошо разбирался в полевых телефонах и прокладке кабельных линий. Это обстоятельство впоследствии сыграло определяющую роль в моей службе, о чем разговор впереди.
Занятия по тактике артиллерии проходили в основном в районе кирпичного завода, который был на окраине города Томска. Невдалеке протекала речка Утайка. Здесь можно было обогреться возле печей, которые располагались почти открыто, сверху только был навес.
Огневой службой занимались непосредственно на территории училища, а иногда в поле. Холод, морозы давали о себе знать, мы стремились в расчете попасть правильным. Орудия — 152-мм гаубицы образца 1910–1930 годов — были с одной станиной, довольно увесистой, на конце было «правило», что-то вроде Т-образного рычага, за который правильный по команде наводчика при наводке орудия в цель поворачивал станину то в одну сторону, то в другую. Это давало возможность согреться, так как надо было двигать станину. Но затем следовала смена номеров, с тем чтобы каждый побывал в роли других номеров, в том числе и наводчика, также в роли командира орудия и командира огневого взвода.
Кормили нас довольно хорошо, по курсантской норме, тем более что тыловые службы за лето и осень заготовили все, что необходимо для обеспечения нормального питания курсантов училища. Старшина нашей батареи был из курсантов, ранее проходивших службу в армии. У него было звание «старшина» — 4 треугольника в петлице.
Старшина был строгим парнем, и мы его боялись. Зычным голосом он подавал команды, особенно в столовой. С едой мы справлялись быстро, особенно в обед и ужин, после напряженной учебы. Старшина зорко следил за порядком в столовой. Если кто-либо из курсантов пытался заговорить во время приема пищи, то наряд вне очереди ему был обеспечен. Нам, «салагам», как правило, не хватало курсантской порции, хотя она была довольно калорийной, а тем, кто пришел в училище из армии, старше нас на два-три, а то и все пять лет, вполне хватало, и мы искренне удивлялись, что у них иногда кое-что оставалось в миске, даже хлеб. У нас такого не было, посуда всегда была чистой.
Обстановка на фронтах была очень тяжелой, можно сказать, катастрофической. Враг окружил Ленинград, вплотную подошел к Москве. Сейчас рубеж, куда дошли вражеские войска, является окраинами Москвы. Оккупирована Белоруссия, Украина. Враг рвался к Волге и на Кавказ, но в зиму 1941 года главной его целью было окружение и взятие Москвы и Ленинграда. Гитлер и его подручные настолько уверовали в победу, что уже были изготовлены и отпечатаны пригласительные билеты на парад и банкет по случаю победы.
С тревогой мы следили за событиями на фронтах и завидовали тем нашим курсантам, которые уходили на пополнение формируемых в области дивизий. Вскоре они отправлялись на фронт, в первую очередь под Москву. История зафиксировала тот факт, что поражение гитлеровских войск под Москвой во многом было обеспечено участием в боях сибирских дивизий.
