– Есть хуже монстры, чемСтив Леонард, и даже хуже чем властелин теней – буть то Стив или ты. Эти другиемонстры ждут в бесконечном полете вокруг сцены мира, никогда не видимыечеловеком, но всегда наблюдающие, всегда жаждущие, всегда стремящиесяпрорваться.
– Я связана законами,старше, чем человечество. Так было и с моим братом и так, в большой степени, смоим отцом. Если я воспользуюсь в своих интересах настоящим, и попытаюсьизменить курс будущего, о котором я знаю, я сломаю законы вселенной. Монстры, окоторых я говорила, затем смогут свободно проникнуть в этот мир, и он станеткотлом бесконечной, кровавой дикости.
– Похоже, он уже идет темпутем, – сказал я кисло.
– Для вас, может быть, –согласилась она. – Но для миллиардов других это не так. Ты бы хотел, чтобы всепострадали как ты – или хуже?
– Конечно, нет, –пробормотал я. – Но вы сказали мне, что они пострадают, так или иначе, чтовластелин теней уничтожит человечество.
– Он поставитчеловечество на колени, – сказала она. – Но он не будет крушить его полностью.Надежда останется. Однажды, в далеком будущем, люди смогли бы подняться снова.Если бы я вмешалась и развязала реальных монстров, то в слове надежда не сталобы смысла.
Я не знал, что думать об этихдругих монстрах Эванны – это был первый раз, когда она заговорила о такихсуществах – поэтому я перевел беседу, чтобы сосредоточиться на монстре, окотором я знал, слишком много.
– Вы ошибаетесь, когдаговорите, что я могу стать властелином теней, – сказал я, пробуя изменить своюсудьбу, отрицая ее. – Я не монстр.
– Ты убил бы Дэриуса,если бы Стив не сказал, что он твой племянник, – напомнила мне Эванна.
Я вспомнил ненавистнуюярость, которая вспыхнула к жизни во мне, когда я увидел, что Шэнкус умер. Втот момент я стал как Стив. Я не заботился о правильном или неправильном. Ятолько хотел причинить боль своему врагу, убивая его сына.
Я видел проблеск своегобудущего, животное, которым я мог стать, но я не хотел верить, что это былореально.
– Это было бы в отместкуза Шэнкуса, – сказал я горько, пытаясь скрыться от правды. – Это не было быдействием неконтролируемого животного. Я не стал бы монстром только из-заодного убийства.
– Нет? – сказала Эваннас вызовом. – Было время, когда ты думал по-другому. Ты помнишь, когда ты убилпервого вампирца в пещере Горы Вампиров? Ты плакал впоследстивии. Ты думал, чтоубивать неправильно. Ты верил, что кроме насилия есть другие пути уреглированияразногласий.
– И всё ещё верю, –сказал я, но мои слова показались пустыми даже для меня.
– Ты не пытался былишить жизни ребёнка, если бы верил, – сказала Эванна, поглаживая бороду. – Тыизменился, Даррен. Ты не зло, как Стив, но ты носишь в себе семена зла.
Твои намерения хорошие, новремя и обстоятельства делают тебя таким, какого ты презираешь. Этот мирисказит тебя и, несмотря на твои благие намерения, монстр внутри тебя будетрасти. Друзья станут врагами. Правда станет ложью. Вера превратится в большуюшутку.
– Дорога мести всегдаопасна. Следуя путями своей ненависти, ты рискуешь обратиться в них. Это твоясудьба, Даррен Шэн. Ты не можешь избежать её. Если только тебя убьёт Стив истанет Властелином Теней вместо тебя.
– А что Ванча? – прошипеля. – Что если он убьёт Стива? Неужели он станет вашим кровавым ВластелиномТеней?
– Нет, – сказала онаспокойно. – Ванча имеет право убить Стива и решить судьбу Войны шрамов.
Но выйти за эти рамки можешьтолько ты или Стив. Никто другой. Смерть или уродство. Вот твои варианты.
Она прошла вперед, оставивменя с моими тревожными, ужасными мыслями. Действительно ли нет для менянадежды или мира? И, если нет, если я в ловушке между смертью от рук Стива итем, чтобы заменить его и самому стать Властелином Теней, то чтопредпочтительней? Лучше жить и терроризировать мир – или умереть сейчас, пока яещё наполовину человек?
Я не мог найти ответ.Казалось, он один. И я несчастно тащился так вперед и мои мысли вернулись кболее актуальной проблеме – что я буду говорить своей взрослой сестре, котораяпохоронила меня как ребёнка.
Двадцатью минутами позжеДэриус открыв дверь, держал её приоткрытой. Я остановился, наполненныйпредчувствиями, глядя на дом. Ванча и Элис были позади меня, Эванна стояла заними. Я умоляюще посмотрел на друзей.
– Я действительно долженсделать это?
– прохрипел я.
– Да, – сказал Ванча. –Неправильно рисковать жизнью мальчика, не информировав прежде всего его мать.Она должна решать.
– Ок, – вздохнул я. – Выбудете ждать здесь, пока я буду разговаривать?
-Да.
Я всглотнул, затем переступилчерез порог дома, в котором я жил, когда был мальчиком. После восемнадцатидолгих лет странствий, я, наконец, пришел домой.
Дэриус провел меня в гостинуюкомнату, хотя я мог бы найти дорогу с завязанными глазами. Многое изменилось вдоме – новые обои и ковры, мебель и светильники – но чувствовались, те, жесамые, теплые и удобные, слоистые воспоминания о далеком прошлом. Это было, какбродить по дому спризраком – только дом был реальный, а я был призраком.
Дэриус открыл дверь гостинойкомнаты. И здесь была Энни, ее каштановые волосы были связанны в пучок, сиделаона в кресле перед телевизором, потягивая горячий шоколад, смотря новости.
– Наконец решил прийтидомой, не так ли? – сказала она Дэриусу, заметив его краем глаза. Она опустилачашку горячего шоколада вниз. – Я волновалась. Ты видел новости? Здесь…
Она увидела, что я вошел вкомнату вслед за Дэриусом.
– Это один из твоихдрузей? – спросила она. Я видел, что она думает, что я выгляжу слишком старым,чтобы быть его другом. Она сразу отнеслась ко мне с подозрением.
– Привет, Энни, – сказаля, нервно улыбаясь, продвигаясь на свет.
– Разве мы встречалисьпрежде? – спросила она, нахмурившись, не узнавая меня.
– В некотором смысле, –хихикнул я сухо.
– Мама, это… – началговорить Дэриус.
– Нет, – перебил я. –Позволь ей увидеть самой. Не говори ей.
– Говорить мне что? –отрезала Энни. Теперь она искоса посмотрела на меня, в неудобстве.
– Посмотри поближе,Энни, – сказал я тихо, проходя через комнату, останавливаясь меньше чем в метреот нее.
– Посмотри в мои глаза.Они говорят, что глаза никогда не изменяются, даже если все остальное меняется.
– Ваш голос, –пробормотала она. – Есть кое-что о …, – Она встала – она была такой же высоты,как я – и пристально посмотрела в мои глаза. Я улыбнулся.
