— Ночь… — успел произнести Вася и беспомощно замолк на середине строчки.
Кира Николаевна выжидающе уставилась на него.
— Что молчишь? Не выучил?
— Выучил. Это я из-за Марата сбился, — сказал Вася, что отчасти было правдой.
Эксперимент находился на грани срыва. Марат зашелестел страницами, пытаясь найти стихотворение Лермонтова, но, как назло, учебник открывался где угодно, только не на нужном месте.
— Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит. Ночь… — повторил Вася и с немой мольбой обвёл класс взглядом.
Ему на помощь пришла сердобольная Нана Гаспарян. Она кормила всех бездомных кошек и собак и приходила на помощь каждому, кто оказывался в беде. Нана многозначительно приложила палец к губам. Не нужно было обладать знанием сурдоперевода, чтобы переложить знак молчания на русский язык.
— Тихо, — неуверенно произнёс Вася.
— Ха, — зашептали сразу несколько человек с первых парт.
— Ха, — покорно повторил Вася.
— Что ещё за «ха»? — учительница посмотрела на него поверх очков.
Вася понимал, что тонет, но в это время Марату удалось-таки найти нужную страницу. Вася воспрянул духом и бодро продолжил:
— Ночь тиха. Пустыня внемлет богу.
Наблюдая в классе необычное оживление, Кира Николаевна почуяла неладное. Она недаром уже второй год была здесь классным руководителем, да и многолетний учительский опыт подсказывал, что это неспроста. Она поднялась с места и направилась между рядами. Стася едва успела убрать с её дороги папку, так что литераторша не заметила зеркала. Но это была ничтожная радость по сравнению с тем, что Вася был окончательно и бесповоротно отрезан от источника знаний.
— Продолжай. Что же ты замолчал? — спросила учительница.
Вася сделал такие страшные глаза, словно он выпрыгнул из самолёта и вдруг узнал, что у него за спиной вместо парашюта мешок картошки. Класс мгновенно расшифровал сигнал бедствия и бросился на выручку. Когда кто-то погибает у доски, даже в самых чёрствых сердцах просыпается милосердие.
Подружка Макса Лина Гвоздич, как бы невзначай вытянула из сумки журнал «Семь дней». С обложки улыбались участники проекта «Фабрика звёзд». Лина потыкала в какую-то девицу и подняла вверх палец. Вася растерялся. Он не смотрел передачи про «фабрику» и не знал имён участников.
Видя, что подсказка не дошла, журнал перехватила Оля Хотина, соседка Лины. Она открыла разворот и снова ткнула в фотографию, чем привела Васю в совершеннейшее смятение. Тётку с фотографии, наверное, узнал бы даже слепо-глухо-немой житель дальней Чукотки при условии, что в чуме есть телевизор. Но Вася был на сто процентов уверен, что писать про Ксению Собчак Лермонтов никак не мог.
Молчание затягивалось. К счастью, Стася догадалась нарисовать на листе звёздочку.
— Звезда, — произнёс Вася.
Он был не первым изобретателем, который погибал под обломками своего изобретения, но это служило маленьким утешением. Он почти мечтал, чтобы Кира наконец поставила ему двойку и отпустила. Но Кира Николаевна с упорством завзятого садиста продолжала пытать его у доски.
— Что звезда? Из тебя надо по одному слову вытягивать?
— Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит, — в который раз затянул Вася. — Ночь тиха. Пустыня внемлет богу. И звезда…
В это время Марат показал ему два пальца.
— Звёзды, — покорно согласился Вася.
Класс едва сдерживался от смеха.
— Так всё-таки звезда или звёзды? — поинтересовалась учительница.
Сразу несколько человек в дружном порыве воздели вверх по одному пальцу. Вася уверенно сказал:
— Звезда.
Марат кивнул, а потом показал два пальца, и до Васи дошло — это же знак победы — виктори.
— Звезда победы, — с облегчением произнёс он.
— И звезда с звездою говорит, — с укором произнесла учительница.
Её голос потонул в оглушительном хохоте. Даже Эдик Веркин, известный своей сдержанностью и невозмутимостью, смеялся так, что зеркало отлепилось у него со спины и со звоном разлетелось на осколки.
В классе сразу стало так тихо, как на улочках южного города во время сиесты. А затем разразилась буря. Разоблачение было сокрушительным. Все соучастники получили по размашистому замечанию в дневнике, а Васе было велено остаться после уроков.
— Пока не выучишь стихотворение, домой не пойдёшь, изобретатель, — сердито заявила литераторша.
— Мне после уроков в спортзал надо, — угрюмо сказал Вася.
— Ничего. Спортзал подождёт. Качаться потом пойдёшь. Думаешь, сила есть — ума не надо? Сначала дело, а потом удовольствие.
Вася тяжело вздохнул. Слова Киры Николаевны звучали, как насмешка. Болтаться на перекладине, слушая подначки физрука, было очень сомнительным удовольствием.
Глава 4
Новое изобретение Василия Ермолаева взбудоражило школу не меньше, чем в своё время появление на свет легендарной эпопеи о Гарри Поттере, и имело к ней самое непосредственное отношение.
Стояло изумительное бабье лето. Всё живое стремилось насладиться последними солнечными деньками, и учащиеся средней школы не были исключением. Перед уроками ребята стайками собирались на площадке перед школой, общались, пересмеивались, обменивались новостями, пока пронзительный звонок не напоминал, что жизнь не всегда праздник. Шестой «Б» делился на две группировки. Мальчишки стояли нарочито отдельно от девчонок, всем своим видом показывая, что у них в жизни другие интересы. Однако при появлении Васи Ермолаева ряды смешались. Все с интересом уставились на него.
Вася размашисто шёл по двору с метлой наперевес.
— Ты чего, в дворники записался? — подтрунила над ним Стася.
— Про квидич слышала? — вместо ответа спросил Вася.
— Ну?
Вася обвел всех взглядом, потряс над головой метлой и объявил:
— Это летательный аппарат «Молния».
— Иди ты, — не поверил Марат.
— Ну почти, — сказал Вася.
Его заявление вызвало всенародный интерес. К шестому «Б» подтянулись ученики из других классов. Вокруг собралась приличная толпа. Вася попросил освободить ему место, положил метлу на землю и стал делать над ней пассы руками. Все замерли, и тут произошло чудо: метла дрогнула, медленно приподнялась с земли и отчётливо произнесла: «Полетаем?»
