— Когда мы встретились с этим ураганом, он уже растратил большую часть своей энергии и стал весьма умеренным, — сказал Сэм.
Несколько норвежцев, шатаясь, поднялись на ноги и побрели нетвердой походкой по палубе. Кое-кто принялся, не поднимаясь на палубу, выглядывать наружу. Кровавый Топор получил несколько серьезных ушибов, когда его бросало по палубе, но тем не менее прорычал:
— Все на нижние палубы! Будут еще большие волны, намного страшнее, чем эта, и никто не знает сколько.
Сэм, мягко говоря, недолюбливал Кровавого Топора, но вынужден был признать, что норвежец достаточно умен во всем, что касалось водных стихий. Самому ему казалось, что первые волны будут и последними.
Команда залегла внизу, в местах, где было достаточно просторно и можно было за что-нибудь крепко ухватиться. Стали ждать. И ждать пришлось недолго! Земля загрохотала и затряслась, затем Река выгнулась со свистом и воем, как пятидесятифутовая кошка. Гонимого потоком воды «Дрейрага» бросало из стороны в сторону и вращало вокруг оси. Сэм похолодел. Он был уверен, что будь сейчас день, было бы видно, что он, да и все остальные были серо-синие, как мертвецы.
Корабль поднимало все выше и выше, время от времени корпус его терся о стены каньона. И как раз в тот момент, когда Сэм мог поклясться, что «Дрейраг» достиг вершины каньона и вот-вот будет выброшен в водопад по другую сторону скал, судно рухнуло вниз. Оно быстро погрузилось. Вода с грохотом вырвалась из каньона почти с той же скоростью, как и вливалась в него. Раздался громкий треск, за которым последовал тяжелый вздох мужчин и женщин. Через секунду рев отступившей Реки стал слышен уже где-то вдалеке.
Но это было еще не все. Опять потянулись минуты ожидания в холодном ужасе, пока огромная масса воды не рванулась назад заполнить пространство, из которого была вытеснена многими сотнями тысяч тонн метеорита. Люди тряслись, как в трескучий мороз, хотя воздух был теплее, чем обычно в это время ночи. И в первый раз за двадцать лет на этой планете ночью не было дождя.
Перед тем как воды ударили опять, люди почувствовали сотрясение и грохот земли. Затем последовал громкий свист и рев. И снова корабль поднялся, развернулся, ударяясь о стены каньона, а затем опустился. На этот раз удар был не столь сильным, как раньше, по всей вероятности из-за того, подумал Сэм, что судно ударилось о толстый слой грязи.
— Я не верю в чудеса, — прошептал Сэм, — но это поистине чудо! У нас не было никаких шансов остаться в живых.
Джо Миллер, пришедший в себя раньше остальных, вышел на получасовую разведку. Он вернулся, неся обнаженное тело мужчины. Ноша его, однако, была живой. У мужчины были светлые волосы, почти полностью покрытые грязью, красивое лицо и серо-голубые глаза. Он сказал что-то Клеменсу на немецком, а когда его осторожно уложили на палубу, улыбнулся.
— Я нашел его в планере, — сказал Джо. — То ешть, в том, что ошталошь от его аппарата. В ущелье полно трупов. Что ш ним делать?
— Подружитьшя, — прошепелявил Клеменс. — Весь его народ уничтожен. Похоже, что сейчас эта местность основательно очищена от людей.
Клеменс горько улыбнулся, перед его взором предстало тело Ливи, выброшенное на палубу как глумливый дар судьбы: мокрые волосы, прилипшие к одной стороне разбитого лица, темный глаз, мрачно смотревший на него. Видение становилось все более реальным и мучительным. Ему захотелось рыдать, но он не мог выдавить ни слезинки и отчасти был рад этому. Если он заплачет, подумал Сэм, то тотчас же все его тело рассыплется в прах. Позже, когда у него будет достаточно сил, чтобы выдержать горе, он выплачется вволю. Быть так близко и…
Блондин сел на палубу. Он затрясся, не в силах унять дрожь, и сказал на английском:
— Мне холодно.
Миллер спустился в трюм и принес сушеную рыбу и хлеб из желудей, побеги молодого бамбука и сыр. Викинги запасали еду, когда им приходилось проплывать мимо враждебных территорий, где нельзя было пользоваться чашами.
— Этот глупый ошел, Кровавый Топор, вше еще жив, — произнес Джо, — у него шломано только нешколько ребер и вешь он в шиняках и порежах. Но его большой рот в отличном рабочем шоштоянии.
Клеменс начал плакать. Джо Миллер заплакал вместе с ним, шмыгая длинным, как хобот, носом.
— Шейчаш, — сказал он, — я чувштвую шебя намного лучше. Жа вшю швою жижнь я никогда не был так напуган. Когда я увидел эту воду, мне пакажалошь, что мамонты шо вшего мира мчатшя, чтобы наш жатоптать. Я подумал, прощай, Джо, прощай, Шэм. Я прошнушь где-нибудь на берегу Реки в новом теле, но уже больше никогда не увижу швоего любимого друга Шэма. Только я был шлишком напуган, чтобы прочувштвовать это до конца.
Молодой незнакомец представился. Его имя — Лотар фон Рихтгофен, он пилот планера, капитан воздушного флота Его Императорского Величества кайзера Новой Пруссии Альфреда Первого.
— За последнюю тысячу миль мы проплыли мимо доброй сотни Новых Пруссий, — ухмыльнулся Клеменс. — Все они были такие крошечные, что став в центре одной и бросив камень, обязательно попадешь в середину другой. Но большинство из них не были столь воинственны, как ваша. Они всегда, или почти всегда, разрешали нам сходить на берег и наполнять чаши, особенно, если мы показывали им то, что мы можем предложить им в обмен на их гостеприимство.
— Вы торговали?
— Да. Но, разумеется, не товарами, ибо все грузовозы старой Земли не смогли бы взять груз, достаточный для торговли даже на небольшом участке этой бесконечной Реки. Мы торговали идеями, например, мы показывали этим людям, как делать столы, изготовлять из рыбьего клея крем для укладки волос, лишенный характерного рыбьего запаха.
Лотар фон Рихтгофен сообщил, что кайзер этой местности в бытность свою на Земле был графом Вальдерзее, германским фельдмаршалом, родившимся в 1832, умершим в 1904.
Клеменс кивнул и произнес:
— Помню. Я еще прочел о его смерти в газетах и испытал тогда глубокое удовлетворение, что пережил еще одного своего современника. Это было для меня одной из немногих оставшихся подлинных и доступных радостей в жизни. Однако, поскольку вы можете управлять планером, то вы, должно быть, немец двадцатого века, не так ли?
Лотар кивнул и рассказал о своей жизни на старой Земле. Он летал на боевом самолете и участвовал в войне на стороне Германии. Его брат был величайшим асом этой войны среди летчиков обеих воевавших сторон.
— Мировая Война — Первая или Вторая? — спросил Клеменс. Он встречал достаточно людей двадцатого века, чтобы быть в курсе всех фактов и домыслов, происшедших после его смерти в 1910 году.
Фон Рихтгофен добавил еще некоторые детали. Он участвовал в Первой Мировой Войне. Сражался под началом своего брата и имел на своем счету сорок сбитых аэропланов союзников. Но в 1922 году, когда он переправлял по воздуху какую-то американскую киноактрису вместе с ее импресарио из Гамбурга в Берлин, его самолет разбился и он погиб.
— Удача Лотара фон Рихтгофена оставила меня, — заметил он. — Так, во всяком случае, я подумал в последний миг своей жизни.
