Немец рассмеялся.
— Но вот здесь мне снова двадцать пять лет и со мной нет тех печалей, когда ты стареешь, когда женщины больше не смотрят на тебя, когда вино вместо смеха вызывает только слезы и с каждым днем ты все ближе и ближе к смерти.
И на этот раз, когда упал метеорит, удача не покинула меня. Мой планер лишился крыльев уже при первом же ударе ветра, но вместо того, чтобы упасть, фюзеляж планера парил в воздухе, несчетное число раз переворачиваясь, падая, снова поднимаясь и опять падая, пока мягко, как лист бумаги, не опустился на холм. А когда пришла обратная волна, мой фюзеляж был подхвачен водой, и я легко ткнулся в подножие горы! Чудо!
— Чудо, — согласился Клеменс. — Счастливый шанс, один на миллиард. Так вы считаете, этот потоп вызван падением гигантского метеорита?
— Я видел его вспышку и след в атмосфере. К счастью для нас, он, должно быть, упал очень далеко отсюда.
Они вылезли из корабля и с трудом двинулись по густой грязи к выходу из каньона. Джо Миллер отшвыривал с их пути стволы деревьев. Если бы не его сила, то для того, чтобы оттащить некоторые из них, понадобилась бы упряжка лошадей-тяжеловозов. Втроем они спустились с холмов на равнину. Остальные следовали за ними.
Шли молча. Местность была очищена от деревьев, за исключением железных исполинов. Они так глубоко пустили корни в почву, что многие из них продолжали возносить свои кроны прямо в серое небо планеты. Более того, там, где не было грязи, виднелась трава. Это свидетельствовало о ее поразительной жизнестойкости и крепости корней. Даже миллионы тонн воды не смогли вырвать ее из почвы.
Там и тут валялись оставленные обратной волной обломки, трупы мужчин и женщин, полотнища, чаши, лодки, разбитые стволы деревьев.
Огромные грибообразные чашные камни, расположенные по обоим берегам Реки с интервалом в милю друг от друга, также были невредимы и стояли прямо, хотя многие были почти полностью погребены под грязью.
— Со временем дожди позаботятся о том, чтобы убрать эту грязь, — заметил Клеменс, — поскольку местность понижается к Реке. — Он старался обходить трупы. При виде их сердце его наполнялось щемящим чувством утраты. Он боялся, что снова увидит тело Ливи. И полагал, что второй раз ему уже не выдержать этого зрелища и тогда он уж точно сойдет с ума.
— В одном можно быть твердо уверенным, — заметил он вслух, — что между нами и метеоритом не осталось никого. Мы первыми можем заявить о своих правах на этот кусок железа. Потом нам наверняка придется защищать эти права от волков, которые прибегут на запах железа. Не хотите ли присоединиться к нам? Если вы будете держаться со мной, то когда-нибудь у вас будет настоящий аэроплан, а не какой-то примитивный планер.
Сэм разоткровенничался и рассказал немного о своей Мечте, кратко изложив заодно рассказ Джо Миллера о Туманной Башне.
— Все это возможно только при наличии большого количества железа, — заметил он в конце, — плюс масса упорного труда. Эти викинги не в силах помочь мне соорудить пароход. Я нуждаюсь в технических знаниях, которых у них, к сожалению, нет. Но я использую их, чтобы добраться до источника железа. Я надеялся, что для моих целей хватит руды, из которой когда-то был изготовлен топор Кровавого Эрика. Я воспользовался их жадностью к металлам, а также рассказом Миллера, чтобы заставить их предпринять эту экспедицию.
Теперь же нам не надо ничего искать. Мы знаем, где железа должно быть более, чем достаточно. Все, что от нас сейчас требуется — это выкопать его, расплавить, очистить и придать ему нужные формы. И защищать его. Я не намерен водить вас за нос, Лотар, утверждая, что это будет легко осуществить. Потребуется много лет, прежде чем мы построим пароход, и все эти годы будут заполнены тяжким трудом.
Лицо немца разгорелось от искры, брошенной несколькими словами Клеменса.
— Это благородная, величественная мечта! — воскликнул он. — Да, я хотел бы присоединиться к вам. Клянусь честью, что буду следовать за вами, пока мы штурмом не возьмем эту Туманную Башню! Даю слово джентльмена и офицера, клянусь кровью баронов Рихтгофен!
— Дайте мне просто слово мужчины! — сухо сказал Сэм.
— Какое странное, немыслимое трио мы составляем! — заметил Лотар. — Гигантопитек, умерший скорее всего за добрые сотни тысяч лет до зарождения цивилизации. Прусский барон и авиатор двадцатого века. Великий американский юморист, родившийся в 1835 году. И наша команда, — Клеменс поднял брови при слове «наша», — викинги десятого столетия!
— Пока что у нас очень печальная участь, — сказал Сэм, глядя, как Кровавый Топор и другие норвежцы с трудом прокладывают себе путь по тоннам грязи среди завалов из деревьев.
Все они были с ног до головы покрыты ссадинами, и многие хромали.
— Я неважно себя сейчас чувствую. Вы когда-нибудь видели, как нежно обращается японец с мертвым осьминогом? Теперь я представляю, какие чувства испытывает осьминог. Между прочим, я был не только юмористом, вам это должно быть известно. Я был еще и серьезным писателем.
— О, простите меня! — Лотар поклонился. — Я задел ваши чувства! Не обижайтесь! Позвольте, я исцелю ваши раны, мистер Клеменс, сказав, что, когда я был мальчиком, я очень много смеялся, читая ваши книги. И я считаю вашего «Гекльберри Финна» величайшей книгой. Хотя, должен признаться, мне не безразлично ваше глумление над аристократией в «Янки при дворе короля Артура». Ведь это же были англичане, а вы — американец.
Эрик Кровавый Топор решил, что они сейчас слишком побиты и устали для того, чтобы в этот же день начинать спуск корабля к Реке. Вечером они наполнят свои чаши, поедят, выспятся, позавтракают и только после этого примутся за эту тяжелейшую работу.
Они вернулись к кораблю, взяли из трюма чаши и вставили их в углубления на плоской вершине чашного камня. Как только солнце коснулось горных вершин на западе, люди стали ждать, когда с грохотом и жаром голубое пламя вырвется из камня. Электрический заряд наполнит энергией преобразователь материи, спрятанный в двойном дне чаши, и, открыв крышку, люди найдут там жареное мясо, овощи, хлеб с маслом, фрукты, табак, наркотическую резинку, спиртное или медовуху.
Но когда тьма окутала долину, чашные камни остались молчаливыми и холодными. На противоположном берегу Реки замелькали вспышки, и до людей долетел слабый грохот.
Впервые за двадцать лет после Воскрешения камни на западном берегу не функционировали!
4
Мужчин и женщин охватило такое чувство, будто Бог покинул их. Производившееся три раза в день подношение пищи чашными камнями воспринималось ими явлением столь же естественным, как и восход солнца. Прошло немало времени, прежде чем они осознали, что на этот раз чувство пустоты в желудке придется утолить остатками рыбы, побегами бамбука и сыром.
Некоторое время Клеменс не мог скрыть испуга. Однако затем фон Рихтгофен предложил переправиться вместе с чашами на другой берег, чтобы хоть утром досыта поесть. Клеменс поднялся и уведомил об этом Кровавого Топора. Норвежец был в более скверном, чем обычно, настроении, но в конце концов согласился, что, видимо, так и придется сделать. Джо Миллер, немец и здоровенный рыжий швед по имени Токе Крокссон с трудом пробрались к кораблю и принесли несколько весел. Эти трое вместе с Клеменсом взяли чаши и на найденном долбленном челноке пересекли Реку. Затем Токе на веслах отправился назад, а Миллер, Клеменс и фон Рихтгофен устроились на ночлег на верхушке чашного камня. Она была чистой, так как электрический разряд выжег всю грязь.
