– Нужно иметь двадцать пар носков одного цвета! И десять пар трусов одного цвета!
– Ну носков – понятно. Это чтобы в стирке не перепутались. А трусов зачем?
Бабушка задумалась.
Бытовая сценкаНа другое утро была суббота. Костя и Рита сидели на коленях у бабушки Маши и болтали ногами. Катя стояла у мойки и разглядывала оставшуюся с вечера гору посуды.
– У меня предложение! – сказала она. – Папе сорок один год. Он будет мыть сорок одну тарелку. Пете – шестнадцать. Он моет шестнадцать тарелок. Вике – четырнадцать. Она моет четырнадцать. Алене десять – ну вы поняли…
– А ты? – крикнула из комнаты мама, стрекотавшая швейной машинкой.
Ей этот план понравился. Она уже просчитала, что, хотя тарелок у них и много, но явно не больше, чем сорок одна. Значит, вся посуда будет вымыта папой.
– А я буду осуществлять общую координацию и проверять, нет ли на тарелках жира! – сказала Катя и, взмахнув руками, задела что-то, стоявшее на краю мойки.
Ой! Дзин-н!
– Что это был за звук? – встрепенулась мама.
– Синюю тарелку разбили, – пояснила Катя.
– Мою любимую?
– Ну да.
В комнате мучительно задумались.
– Хотя бы чистую или грязную?
– Грязную.
– Ну это еще ничего! – сказала мама.
Удрученные потерей любимой тарелки, девочки сгрудились вокруг раковины и в десять минут перемыли всю посуду. Тем временем мама и бабушка Маша составляли папе список продуктов, которые он должен купить на рынке. Список этот вышел настолько длинным, что его хвостик перевалил на вторую сторону листа. Папу это не слишком воодушевило.
– Напишите мне последним пунктом «потерять список». Тогда я начну сразу с конца, – сказал он и отправился заводить автобус. Заводился автобус неплохо, но батарея у него была неважная. Поэтому нужно было, чтобы он непременно завелся с первого раза.
Пока папа ездил, бабушка Маша и прабабушка Зина наколдовали завтрак. Бабушка Маша жаловалась, что готовить не из чего, но все равно очень скоро весь стол был уставлен тарелками. Дети в нетерпении бегали вокруг, пытаясь чего-нибудь стянуть.
– Рита, ты мыла руки? Ну хоть когда-нибудь в жизни? – спросила бабушка, приглядевшись к синей от фломастеров ручке Риты, вцепившейся в кусок халвы.
Детские ручонки быстро спрятались за спину. Это не осталось незамеченным.
– С мылом, мочалкой и туалетным ершиком! А ну марш!
Рита, жалобно ноя, отправилась мыть руки, закрыла за собой дверь ванной, и почти сразу все услышали грохот и плеск. Бабушка вскочила:
– Что это было?
– А, ничего особенного!.. Думаю, она полезла на стул, чтобы снять с подоконника мыло, и плюхнулась в ванну. Там же одеяла замачиваются, да? – мгновенно угадала Катя, а еще через секунду из ванной появилась ревущая Рита, с которой ручьями стекала вода, и все убедились, что Катя, как всегда, была права.
– Никогда бо-о-се не буду мыть лу-у-у-у-ки! – выла Рита, пока ее раздевали и сушили.
– А почему мыло на подоконнике? – задумчиво спросила прабабушка.
– Потому что Саша его пытался поджигать, – объяснила Катя.
– А оно горит?
– Нет! Но оно воняет! – жизнерадостно объяснил Саша. – Только надо поджигать его вместе с теннисным шариком! Давай покажу!
Саша рванулся показывать, но его силой усадили на место и ограничили его исследовательский порыв куском сыра.
Тем временем Риту переодели в сухое, заплели ей косички, и она сделалась похожей на приличного человека в представлении бабушек.
– Горячая каша! Кому? И никакой больше еды у компьютера! – сказала бабушка, ставя на стол кастрюлю.
– А почему завтрак называется «завтрак»? Потому что его едят завтра? – спросила Алена, выкапывая в каше котлован, чтобы туда стекало масло.
Уже вернувшийся к тому времени папа задумался.
– Хороший вопрос! Ну, может, «завтрак» – это то, что люди оставляли на завтра? Допустим, часть еды запасалась с вечера? – предположил он.
– Оставлять на утро ничего нельзя! В еде размножаются микробы! Всё! Точка! – отрезала бабушка Маша.
