А друзья… А что друзья? Уеду, и все обо мне забудут. Потому что никто меня не люби-и-ит… Никому я не нужна…
И табаком опять воняет! Неужели Сергею так трудно не заходить в эту чертову комнату!
На следующее утро я снова расположился в хорошо проветриваемой приемной. Не все восприняли эту новость с воодушевлением. Секретарша Лена вспомнила, что она офис-менеджер, и принялась бурчать. Директор несколько раз едва не споткнулся о мой ноутбук, а подчиненные пристрастились задавать вопросы, не выходя из комнаты, а только высунувшись в дверной проем.
Зато дышалось относительно спокойно. Я даже смог погасить на корню несколько междусобойчиков и скорректировать производственный план. Работа действительно оказалась не слишком утомительной. Будучи от природы человекам ленивым, я быстренько делегировал большинство полномочий своим менеджерам, себе оставил только функции контроля. Кроме того, придумал способ прекратить неконструктивные споры («А они сроки сдачи рукописей срывают!» – «Кто срывает? Да я уже три недели как сдал тебе эту книгу!»).
– Значит, так, – прервал я завреда и начальника техотдела практически в канун мордобоя,- обо всех движениях рукописи сообщать мне. В письменной форме.
Менеджеры засопели и разошлись. Через пять минут оба притащили по исписанному листу бумаги.
– В форме электронных писем! – внес я коррективы.
Вскоре мне начали поступать сообщения типа: «Книгу такую-то сдал!» и «Книгу такую-то принял!». Я уже собирался похвалить себя, но тут возникла проблема в недовольном лице директора.
– Сергей! – заявил он. – Что ты здесь торчишь целый день? У тебя же есть свое рабочее место.
А здесь…
Директор запнулся и обернулся за помощью к офис-менеджеру Лене, злорадно притаившейся за его спиной.
– Посетители приходят, – с готовностью сообщила она, – авторы. И вообще.
Пришлось перебираться в задымленное помещение. Настроение грохнулось оземь, как барометр в преддверии урагана. Должность показалась хлопотной и утомительной, исполнители – сволочами, собственные идеи – тупыми до кретинизма. Где-то на периферии сознания зубной болью заныла совесть: «Ты о Кате подумал? О сыне своем подумал? Ей же плохо сейчас! Из-за тебя плохо!»
«Что за чушь! – пытался я урезонить зануду-совесть. – Катя и знать не знает, чем я тут дышу».
Но зануда была неутомима. Через час я сломался и принялся названивать матери моего будущего ребенка (или будущей матери моего ребенка?). Тут же был послан, облит слезами и обвинен во всех видах эгоизма.
«Сколько можно, – подумал я, – идти на поводу у всякой чертовщины? Пора переламывать ситуацию!»
Порассуждав так еще немного, я сломался сам: объявил себя смертельно больным и сообщил, что ближайшие три дня буду руководить производством в дистанционном режиме.
После очередного дня мучений я поняла: хватит жалеть Сергея.
Он, видите ли, звонит и спрашивает, как я себя чувствую. Хреново я себя чувствую! Ему-то хорошо, он развлекается. То в кабаке каком-то сидит, ему там что-то жарят, а меня тошнит. То музыку на работе врубит так, что мне слышно, то напьется, а я чуть копыта не отбрасываю.
Это несправедливо, в конце концов, я ношу его дочь, и он должен поучаствовать в процессе вынашивания. Не может помочь, так пусть хоть не мешает!
Когда меня в очередной раз опрокинул приступ мигрени, я не стала ждать звонка и позвонила сама.
– Что ты сейчас делаешь?
– Ем.
– Перестань. Мне плохо.
– Если я перестану есть, то плохо станет мне.
– Тогда выйди оттуда, где ты ешь.
– Тут свежий воздух.
– Сергей, сделай что-нибудь. Придумай что-нибудь. Пожалей меня.
– Катя, послушай, это бред…
Я положила трубку и калачиком свернулась на диване. Через десять минут звонок.
– Так лучше?
– Нет.
– Ладно…
Через десять минут.
– А так?
– Нет.
– М-да. Значит, дело не в этом… Катя, послушай, а может это просто перепад давления?
– Ага. Скоро ураганы начнутся.
– Не надо угрожать. Я тебя люблю.
В этот момент обруч боли, который сжимал мне голову, начал потихоньку пропадать.
– Сергей, что ты сейчас делаешь?
– Раздеваюсь.
– У меня голова проходит!
Наверное, Сергей будет вечно вспоминать, как раздевался в пустой квартире с телефонной трубкой в руке. Вечер, сумерки, играет классическая музыка, и одинокий мужик судорожно сдирает с себя одежду, путаясь
в штанинах и прыгая на одной ножке.
– Катя, а так лучше?
– Совсем хорошо, – сообщаю я и блаженно засыпаю.
Когда-нибудь мы и над этим посмеемся.
Уход за беременными – наука экспериментальная. Общая теория не работает, все зависимости являются сугубо эмпирическими.
Проще говоря, только на опыте можно выяснить, как влияет на будущую мать (удаление – 700 километров) мое поведение, состояние и положение в пространстве. Иногда эти опыты довольно хлопотны. Так, однажды, когда я мирно сидел в закусочной под открытым небом и поедал свой законный бифштекс-после-работы, меня вынудили бросить почти нетронутую пищу и перемещаться по городу в поисках подходящего места, которое не действовало бы на Катю угнетающе. В отчаянии я добрался домой, но и тут спасения не было. Контрольные звонки позволяли отслеживать ухудшение ситуации.
Тогда я сел в кресло, подавил желание сходить за пивом и занялся анализом. Вчера, пока я был дома, Катерина чувствовала себя хорошо. Сегодня я дома, но ей плохо. Значит, что-то изменилось. Возможность первая: изменилась она сама, и теперь моей будущей жене постоянно плохо. Ужасная перспектива! Я быстренько перешел к обдумыванию второй возможности: какая-то мелочь изменилась во мне. Вернее, около меня.
Я осмотрелся. Мебель на месте, телевизор выключен, свет включен… А вчера свет горел? Я отключил освещение и набрал Кошкин номер.
– Полегчало?
– Нет.
Трубка брошена.
Еще раз огляделся. Все как обычно. Прибраться надо бы. И окно помыть. А вдруг это нанесет непоправимый удар по Катиному здоровью? И по здоровью моего сына? Мыть не буду. Что же изменилось? Я перешел к личному досмотру и обнаружил, что расхаживаю по квартире в ботинках.
«Может, в этом проблема?» – подумал я, расшнуровываясь.
Репрезентативный обзвон респондента показал ошибочность гипотезы. Тогда я принялся снимать с себя один предмет одежды за другим и контролировал результат в режиме реального времени. Пуловер, брюки и носки оказались ни при чем, зато майка! Эта синтетическая дрянь и мне самому изрядно отравила жизнь: тело под ней чесалось, пахла она неимоверно – но ничего более свежего под руку сегодня утром не попалось. И стоило мне стащить майку, как Катино безжизненное «Аи!» превратилось в настороженное «Мяу?». Я отбросил источник раздражения.
