Брина осталась наедине с незнакомцем. Она взяла со стола флакон с темно-янтарной жидкостью и глиняный кувшинчик с душистой мазью и осторожно присела рядом с ним. Затем уложила его поудобнее и откинула до пояса меховое покрывало.
Рассудив, что не сделает ничего плохого, если просто позаботится о раненом, она распахнула его блузу. После его столь внезапной попытки к бегству рана вновь открылась и начала кровоточить.
«Опять придется промыть настойкой из ведьминых орехов, – подумала Брина, – и ему опять не понравится».
Она взяла рукой немного мази из кувшинчика и решила смазать все остальные царапины и синяки. Она вдруг вспомнила о том странном напряжении, которое возникло в ее теле при прикосновении к этой прекрасной широкой груди, и стала гладить мягкие золотистые завитки еще мягче, еще нежнее. Удовольствие, не сравнимое ни с чем, вновь наполнило ее.
Вульф очнулся. Мягкие ласковые пальцы гладили его так нежно, что он решил, что это лишь сон, видение.
Когда он был еще ребенком, при дворе короля Осви он подружился со странствующим певцом-кимри. Тот говорил, что самые прекрасные звуки на земле способна издавать лишь арфа. Но звуки голоса, доносящегося до Вульфа, были чудеснее всех арф королевства. Боясь разрушить это видение, Вульф еще крепче сомкнул глаза. Ему не верилось, что эти нежные прикосновения и чарующий голос были лишь чарами старого колдуна. Между тем целебная мазь впиталась в кожу, и Брина отняла руки от его груди. Гладить это тело было так божественно приятно, что она хотела бы делать это еще и еще.
Спохватившись, девушка вдруг поняла, что совсем уже потеряла голову и не может с собой справиться. Она намочила лоскут настойкой из ведьминых орехов и приложила к ране. Почувствовав жгучую боль, Вульф вздрогнул и открыл глаза. Его взгляд встретился с глазами, словно пришедшими из удивительного сна. Эти бездонные голубые глаза были обрамлены длинными черными ресницами. Тяжелые пряди волос цвета воронова крыла спадали на плечи, оттеняя смуглый цвет лица удивительной красоты.
«Это точно колдовство, – решил Вульф. – Такого совершенства такого благородства черт я не видел ни у одного существа. Проклятые чары старого Глиндора!»
Очарованная мужской красотой и золотыми волосами незнакомца, Брина с трепетом смотрела в его серебряно-зеленые глаза цвета листьев березы, колышущихся на ветру.
Его губы тронула улыбка, и сердце Брины оглушительно застучало.
Она тихо проговорила:
– Не вставай, пожалуйста, а то рана опять откроется, и мне придется начинать все сначала, а ведьмины орехи – это очень неприятно.
Брина улыбнулась ему и мысленно поблагодарила деда, который научил ее саксонскому языку, так что теперь ей нетрудно будет понять незнакомца.
Вульф молчал, не в силах отвести взгляд. Наверное, он все еще под властью чар. Этот образ слишком прекрасен, чтобы быть явью.
Чуть дрожащими руками Брина наложила повязку.
«Кто же был так жесток, – подумала она, – что бросил тебя на верную смерть на дно глубокого ущелья в эту холодную ночь?»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вульф чувствовал себя так, будто океанский прибой гудел в его голове, перекатывая тяжелые валуны, которые били в его виски с каждым ударом сердца. Превозмогая боль, он приподнялся и, опершись на локоть, прислушался, нет ли поблизости колдуна. Со вчерашнего вечера, когда девушка рассказала о его вчерашнем спасении из холодного мрака ущелья, мысли о Глиндоре не покидали молодого сакса. Почему же этот зловещий старик спас его от верной смерти? Он терялся в догадках, не в силах ответить на этот вопрос, и неприязнь и подозрительность к колдуну росли с каждым часом.
«Каждая минута во власти Глиндора грозит мне невероятной опасностью, я не могу здесь оставаться», – думал Вульф.
Но ведь тот, кто пытался убить его, не мог оставить его у порога Глиндора, а ведь это мог быть только… Внезапная догадка заставила его вздрогнуть. Нет, не может быть, только неоспоримые доказательства смогут заставить его произнести слова обвинения против кровного брата. Вдруг до его слуха донеслись негромкие звуки песни столь прекрасной, что, желая дослушать ее до конца, он встал и, тяжело передвигаясь, побрел к выходу из пещеры. В открытом проеме он заметил силуэт, словно выточенный из кости. Легкий туман, пахнущий лавандой, окутывал эту хрупкую фигуру, и лучи весеннего рассвета отражались в блестящих черных волосах, водопадом струящихся по нежным плечам девушки. Ее лицо было обращено в сторону восходящего солнца, а мелодия неизвестной песни была так сказочно красива, что, казалось, очаровала всех певчих птиц в кронах деревьев.
И вдруг зеленые глаза Вульфа широко открылись от удивления: крохотная птичка слетела с ветки и, усевшись на плечо девушки, вторила ей своей щебечущей песенкой.
Мевт, придворный арфист короля Осви, научил в свое время любопытного маленького сакса языку кимри, и Вульф стоял, замерев, вникая в смысл слов. И вдруг знакомый резкий голос прервал на полуслове чудесную песню.
– Брина, ты так глупа, что растрачиваешь свои таланты ради этого чужака?
Захваченная врасплох, девушка подошла к деду, загородившему своей высокой фигурой весь дверной проем. Она опустила глаза и тихо покачала головой. Ведь у нее не было никаких задних мыслей. Она украдкой взглянула на тюфяк, лежавший около очага, обложенного камнями. Желая отвлечь гнев старика от нежного создания, Вульф смело взглянул в его черные глаза и произнес:
– Благодарю тебя за то, что ты спас меня от верной смерти на дне того холодного ущелья. – Глиндор насторожился. То, что этот незнакомец говорит на их языке, было для Глиндора неприятным сюрпризом. Чужак вовсе не был здесь случайным гостем, а то, что он к тому же владел языком кимри, внушало старику множество подозрений. Брина чувствовала, что раздражение деда растет с каждой минутой и, затаив дыхание, безмолвно наблюдала за ним. Наконец старик произнес голосом, полным презрения:
– Благодари мою внучку. Это ее слишком мягкое сердце привело в мое жилище врага кимри.
Пока Вульф раздумывал над его словами, старик вдруг запрокинул голову и залился гомерическим хохотом, внезапно сменив гнев на, казалось, беспричинное веселье. Вульф удивленно взглянул на девушку, но та не обратила на этот смех никакого внимания, будто привыкнув к внезапной смене настроений деда. Глухие раскаты хохота эхом отозвались в глубине пещеры. Вывести человека из равновесия, повергнуть его мысли в хаос – этот метод Глиндор очень любил. Это был один из приемов установления психологического контроля над людьми, не владеющими знаниями друидов. Разгадав хитрость старика, Вульф понял, что эта смена настроений – лишь очередная колдовская уловка. Больше колдуну никогда не удастся так легко одолеть его дух. И он безразлично закрыл глаза, будто погрузившись в сон.
Увидев ответную реакцию чужака, Глиндор был весьма огорчен. Хмыкнув с досады, он подумал: «По крайней мере, пока он спит, можно не опасаться, что Брина поддастся соблазну, обольстившись этим смазливым и, без сомнения, слишком опытным саксом».
