– Мы подождем, мадемуазель, – сказал де Вильморен, галантно склоняясь к протянутой руке. – Неужели тот, кто хоть немного может побыть в обществе племянницы, станет спешить к дядюшке?
– Господин аббат, – улыбнулась Алина, – когда вы примете сан, я приглашу вас в духовники. Вы так находчивы, проницательны и отзывчивы…
– И ни капли не любопытен, – вставил Андре-Луи, – о чем вы совсем не подумали.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, Андре?
– И неудивительно, – рассмеялся Филипп, – понять его еще никому не удавалось.
Затем взгляд его скользнул через террасу и задержался на стоявшем у двери замка экипаже, какой часто можно было увидеть на улицах большого города, но очень редко в деревне. Это был запряженный парой двухместный кабриолет с козлами для кучера и запятками для лакея, отделанный лакированным ореховым деревом, с дверцей, изысканно расписанной пасторальными сценами. Сейчас запятки были пусты: лакей расхаживал перед дверью замка, и когда, выйдя из-за экипажа, он оказался в поле зрения де Вильморена, тот увидел роскошную голубую с золотом ливрею маркиза Латур д’Азира.
– Как! – воскликнул Филипп. – Значит, у вашего дядюшки маркиз де Латур д’Азир?
– Да, сударь.
В голосе и взгляде Алины была бездна таинственности, но де Вильморен этого не заметил.
– О, прошу извинить меня. – Он низко поклонился, держа шляпу в руке. – Ваш покорный слуга, мадемуазель.
Он повернулся и пошел к дому.
– Может быть, мне пойти с тобой, Филипп? – крикнул ему вдогонку Андре-Луи.
– Было бы негалантно подумать, что ты предпочтешь сопровождать меня, – ответил молодой человек, взглянув на Алину. – Да и ни к чему. Если ты подождешь…
Де Вильморен пошел прочь. После небольшой паузы Алина звонко рассмеялась.
– Куда он так спешит?
– Повидать вашего дядюшку, а заодно и маркиза де Латур д’Азира.
– Но это невозможно. Они не могут встретиться с ним. Разве я не говорила, что они очень заняты? Вы не хотите спросить меня, чем именно, Андре?
Андре-Луи затруднился бы ответить, что скрывалось за загадочным тоном Алины: душевное волнение или желание поддразнить его.
– К чему спрашивать, если вам самой не терпится все рассказать?
– Если вы намерены и дальше язвить, то я ничего не скажу, даже если вы попросите меня. Да-да, не скажу. Это научит вас относиться ко мне с подобающей почтительностью.
– Надеюсь, я не заслужу упрека в непочтительности.
– Особенно после того, как узнаете, что я имею прямое отношение к визиту господина де Латур д’Азира. Он приехал из-за меня.
Она снова рассмеялась и, сияя, взглянула на Андре-Луи.
– Вы, очевидно, полагаете, что остальное ясно без слов. Право, вы можете считать меня олухом, но я ничего не понимаю.
– Какой же вы недогадливый! Он приехал просить моей руки.
– Боже мой! – воскликнул Андре-Луи и, раскрыв рот, уставился на Алину.
Алина слегка нахмурилась и, вскинув голову, на шаг отступила от него.
– Вам это кажется странным?
– Мне это кажется отвратительным, – резко ответил он. – Откровенно говоря, я вам не верю. Вы просто смеетесь надо мной.
Алина поборола досаду.
– Я вполне серьезна, сударь. Сегодня утром дядя получил от господина де Латур д’Азира письмо, в котором тот извещал о своем визите и цели этого визита. Не стану отрицать, мы несколько удивились.
– Ах, понимаю! – с облегчением воскликнул Андре-Луи. – Теперь мне все ясно. А я уж было испугался… – Он посмотрел на Алину и пожал плечами.
– Почему вы замолчали? Вы было испугались, что Версаль ничему не научил меня? Что я позволю ухаживать за собой, как за какой-нибудь деревенской простушкой? С вашей стороны это просто глупо. Как раз сейчас маркиз по всем правилам просит у дяди моей руки.
– Значит, по обычаям Версаля, самое главное – получить согласие дяди?
– А что же еще?
– Ваше согласие. Ведь дело касается вас.
Алина засмеялась.
– Я – послушная племянница… когда меня это устраивает.
– И вас устроит, если ваш дядя примет столь чудовищное предложение?
– Чудовищное? – в негодовании переспросила она. – Но почему, позвольте узнать?
– По целому ряду причин, – раздраженно ответил Андре-Луи.
– Назовите хотя бы одну. – В голосе Алины звучал вызов.
– Он вдвое старше вас.
– Вы преувеличиваете.
– Ему по меньшей мере сорок пять.
– Но выглядит он не старше тридцати. Он очень красив, уж этого-то вы не можете не признать. Кроме того, он богат и знатен, чего вы также не станете отрицать. Маркиз – самый блестящий дворянин Бретани, он сделает меня благородной дамой.
– Вас сделал ею Бог, Алина.
– Вот это уже лучше. Иногда вы бываете почти учтивы.
Алина пошла вдоль парапета, Андре-Луи – рядом с ней.
– Я способен на нечто большее, что и докажу вам, объяснив, почему вы не должны позволить этому чудовищу осквернить прекрасное творение Господа.
Алина нахмурилась и поджала губы.
– Вы говорите о моем будущем муже, – с упреком проговорила она.
Бледное лицо Андре-Луи побледнело еще сильнее.
– Вы уверены? Все уже решено? Неужели ваш дядя согласится на этот брак? В таком случае вас без любви продадут в рабство человеку, которого вы совсем не знаете. Я мечтал о лучшем будущем для вас, Алина.
– Что может быть лучше, чем стать маркизой де Латур д’Азир?
Андре-Луи в сердцах взмахнул руками.
– Разве мужчины и женщины – суть имена? А душа? Неужели она ничего не значит? Неужели все счастье и радость жизни заключаются в богатстве, развлечениях и пустых громких титулах? Вы всегда казались мне высшим, почти неземным существом, Алина. Вы наделены сердцем чутким, рвущимся к восторгам и радостям жизни; умом возвышенным и тонким; душой, как мне казалось, способной за внешней шелухой и фальшью провидеть истинную сущность вещей. И такие дары вы готовы променять на мишурный блеск иллюзорного величия, готовы продать душу и тело за громкий титул маркизы де Латур д’Азир!
– Вы неделикатны, – заметила Алина, и, хоть брови ее продолжали хмуриться, в глазах горели смешинки. – И слишком поспешны в выводах. Согласие дяди сведется к тому, что он разрешит маркизу просить моего согласия. Вот и все. Мы с дядей Кантэном понимаем друг друга, и я не репа, чтобы меня продавать.
Андре-Луи смотрел на Алину. Его глаза сияли, бледные щеки медленно заливал яркий румянец.
– Вы мучили меня, чтобы развлечься! – воскликнул он. – Но вы сняли тяжесть с моего сердца, и я прощаю вас.
