— Я пока не жалуюсь, — проворчал Лоутон и залпом выпил полстакана.
— Еще бы! Ты вообще почти не раскрываешь рта, — съехидничал Такер. — Вот потому мы с Вуди и размышляем о той неуловимой красотке, что разбила тебе сердце. Кто она такая?
Лоутон не был настроен делиться своими сердечными тайнами.
— Налей еще, — потребовал он, протягивая Такеру стакан.
— Что ж, лично я не вижу никакого вреда в том, чтобы пообщаться с дамой, если выпала такая возможность, — подытожил рыжий. — Человек, три с лишним месяца гонявшийся за самыми опасными преступниками, имеет право на развлечения.
— Скорее уж на одержимость, — поправил его Лоутон. Вуди пожал плечами. Этот тридцатилетний красавец был всего на год моложе Лоутона. В периоды, свободные от погонь за очередным негодяем, он жил в доме своей замужней младшей сестры, вместе с ней и ее детьми. Впрочем, сказать, что Вуди и в самом деле живет на ферме своей сестры, было бы неверно. Скорее, он квартировал там, встречаясь с остальными членами семьи только за обеденным столом. Вуди был необычайно падок на женщин, и они отвечали ему взаимностью. С наступлением темноты он, как почтальон, отправлялся по известным ему адресам, навещая знакомых женщин, а под утро, когда его боевой дух угасал, брел обратно на ферму.
Лоутон поклялся, что никогда не позволит себе впасть в такую зависимость и не допустит, чтобы его мыслями и свободным временем всецело завладела какая-нибудь женщина. Ему не нужны ни жена, ни любовница, ни даже целый гарем. Когда его мужская природа требовала удовлетворения, он снисходил до общения с женщинами, но даже в этих случаях ограничивался краткими и нечастыми встречами, хотя вдова Херман, так же как и две другие его подружки, всегда встречала его с распростертыми объятиями.
Предоставив Вуди и Такеру рассуждать о том, годится ли вдова Херман Лоутону в жены, гигант с мрачным видом молча поглощал свою выпивку. Сегодня перед ним стояла единственная задача — напиться вдребезги.
«Границу между Индианой и Оклахомой справедливо называют Хребтом дьявола, — подумал Лоутон, отправляя в рот очередную порцию виски. — Целые толпы бандитов, грабителей, бутлеггеров, воров и налетчиков, терроризирующих обе территории, разгуливают в этих местах, так что невозможно шагу ступить, не наткнувшись па кого-нибудь из этих мерзавцев». Лоутону и его товарищам некогда перевести дух: едва они доставляли в город очередной фургон с правонарушителями, как судья Паркер вручал им два десятка новых ордеров и снова отправлял на задание. Смешно даже говорить о том, что две сотни блюстителей закона в состоянии поддерживать порядок на семидесяти четырех тысячах квадратных миль, где преступники кишат, как комары на болоте.
Лоутону не хотелось думать о работе — ни о той, что была уже завершена, ни о предстоящей. Ей не видно было конца, как если бы ему предложили выполоть все сорняки на обеих территориях. Сейчас ему хотелось просто напиться и забыться. Через несколько дней он протрезвеет, вымоется, сбреет бороду и усы и начнет все сначала.
«Что ни говори, — продолжал размышлять про себя Лоутон, — жизнь непростая штука. Человеку остается только смириться с этим». Когда-нибудь он будет слишком стар для того, чтобы ползать по мокрой земле, сидеть в засаде и отражать нападение отчаянных головорезов. Тогда он обзаведется собственным ранчо и будет предаваться воспоминаниям о тех днях, когда он был судебным исполнителем Соединенных Штатов. В его работе нет ничего героического, он просто выполняет свой гражданский долг и защищает тех, кто не может защитить себя сам.
«Это справедливо, как сама жизнь, — думал Лоутон. — Человек идет по жизни своим путем, делает все, что от него зависит, чтобы мир стал чуть-чуть лучше. Его путь не усыпан розами, и над ним не сияет волшебная радуга. Жизнь сурова и беспощадна. В ней всегда есть тот, кто нарушает закон, и тот, кто этого нарушителя преследует. Человек проживает свою жизнь, а потом предстает перед Создателем. И в потусторонней жизни отвечает за свои смертные грехи. И только достигнув жемчужных врат, — Лоутон влил в себя очередной стакан виски, — он может спросить Творца, не совершил ли он ошибки, создав женщину.
* * *
Кейро Калхоун выпорхнула из дверей гостиницы и решительно зашагала к новому зданию суда, не обращая никакого внимания на оборачивавшихся ей вслед мужчин. Она не была тщеславна и не кичилась своей внешностью. Разве не Господь создал ее такой, со всеми ее достоинствами? Значит, нужно принимать все так, как есть. Поэтому тот факт, что мужчины находят ее привлекательной, не внушал Кейро ни радости, ни сожаления. Она просто не замечала этого.
Прибыв в Форт-Смит, Кейро выяснила, что судья Исаак Паркер председательствует в суде с половины девятого утра до темноты, проводя на службе шесть дней в неделю. Задавшись целью очистить территорию от правонарушителей, он рассматривал одновременно несколько дел. Закончив работу, он пешком возвращался домой. Кейро намеревалась перехватить судью в тот момент, когда он выйдет из здания суда, и попросить у него содействия в жизненно важном для нее деле.
Помощь судьи нужна была ей во что бы то ни стало, и Кейро твердо решила ее получить. У нее не было пи времени, ни желания пускаться в долгое плавание по каналам крючкотворства. Она была убеждена, что для того, чтобы чего-нибудь добиться, следует без промедления обращаться в самые высокие инстанции, а судья Исаак Паркер был живым олицетворением закона на всей территории к западу от Форт-Смита.
Когда судья переступил порог суда, Кейро, заранее получившая у гостиничного клерка его подробное описание, тотчас же узнала его. Высокий, крупнотелый, он одним только видом внушал к себе уважение и страх. Из-за усов и бороды, а также спадавшей на лоб пряди седых волос судья выглядел старше своих пятидесяти лет. Он носил пальто в стиле «принц Альберт» и бриджи. Здесь, на Западе, Исаак Паркер был символом надежды для законопослушных граждан и карающей десницей судьбы для преступников.
Перехватив проницательный взгляд голубых глаз судьи, Кейро решительно расправила плечи и шагнула ему навстречу:
— Судья Паркер… сэр… я крайне нуждаюсь в вашей помощи. Вы, и только вы можете мне помочь. Извините меня за то, что я так бесцеремонно осмелилась потревожить вас после долгого и трудного дня, но у меня важное дело, и я умоляю вас выслушать меня.
Блеснув стеклами очков, Исаак оценивающе оглядел просительницу. Перед ним стояла поразительно красивая, миниатюрная светловолосая девушка. Простое шелковое платье выразительно подчеркивало цвет ее ярких изумрудно-зеленых глаз. Ее хрупкая изящная фигурка излучала невероятную решительность и жизненную силу. Судья понял, что просто отмахнуться от просительницы у него не получится.
— Надеюсь, ваше дело не настолько серьезно, чтобы его нельзя было обсудить за бокалом прохладительного напитка? Я провел тяжелый день и совершенно измотан. Может быть, вы расскажете о своей проблеме за стаканчиком сарсапариллы?
Судья подхватил юную леди под руку и направился к любимому ресторану. Успокоившись, Кейро улыбнулась и стала излагать свою просьбу, стараясь подчеркнуть, что нуждается в немедленной помощи.
