Субтильность и манера речи делали его малопривлекательным, но я имел возможность наблюдать, как он переодевался в холле: несмотря на кажущуюся хрупкость, все его тело — вот ведь удивительно! — состояло из одних мускулов. Эти мускулы он накачал в каратэ. По его словам, у него был четвертый дан.
И только когда он говорил о каратэ, его речь переставала походить на женскую.
Я по-прежнему смотрел в сторону, а он, окрыленный победой, несколько раз повторил: «Именно так, именно так».
— Вам известно это ощущение? — спросил я, вовлекаясь в беседу. Мне показалось, что разговор позволит мне рассеяться.
— Да, мне пришлось недавно кое с кем расстаться.
— Так значит, вам все должно быть понятно.
— Разумеется. Именно поэтому вам и теннис стал не мил, — произнес он. — Надо бы выкинуть ее из головы. И чем скорее, тем лучше.
— А с вами такое случалось?
— Конечно.
После этого С. сказал еще что-то, но я промолчал. Мы пересели на стулья. Сощурив глаза, я стал наблюдать за солнечным небом.
Мне неожиданно вспомнилось, что в прошлом году С. частенько приводил с собой высокую девушку — не то чтобы совсем юную, но все-таки она была намного младше его. Она только начинала практиковаться в теннисе, но он проявлял чрезвычайное терпение, проводя с ней на корте вторую половину дня. Когда она уставала, то перемещалась в здание клуба и пила там чай. Он же, чувствуя себя наконец-то свободным, искал себе партнера.
— Женщины все быстро забывают, а мужчине требуется по крайней мере полгода, — сказал С., подняв глаза к небу.
— Неужели полгода?
— Не меньше. И эти полгода тянутся очень долго.
— Может, вы и правы.
— Но человек в конце концов все забывает. А уж когда позабыл, то если даже потом разок и вспомнит, то это уже не страшно.
— Неприятно вспоминать после того, как уже позабыл.
— Ничего страшного. Если уж и вправду позабыл. А вот с моим приятелем такое случилось: женщина его отвергла, а он ее никак позабыть не мог. Через три года она со своим дружком рассталась, а он на ней возьми и женись. Наверное, он счастлив. Мы, правда, вволю над ним поиздевались. Мужчины — они чистые. Намного чище женщин.
— Возможно.
— Женщина ведь что? Она с тобой расстанется, а на следующий день забудет. Вот вроде и нравишься ты ей, но только почему-то вы расстались. А как только новый мужчина появится, она в ту же минуту тебя и позабудет.
— Да, наверное.
— Точно говорю. И сомневаться нечего.
Он сменил позу и резко кивнул. В этот момент его интонация изменилась — стала похожа на ту, с которой он рассказывал про каратэ.
— А потому и мужчина должен постараться женщину поскорее забыть.
Странный у нас разговор вышел…
— Итак, мужчине требуется полгода, а женщине — день?
— Именно так. Абсолютно точно. Все женщины таковы.
— Так вы говорите — полгода? — спросил я, чувствуя, что ему удалось убедить меня.
— Да. Сколько месяцев вам осталось?
Я не стал отвечать — только подумал, что осталось четыре с половиной месяца.
И тут я вдруг почувствовал, как хмель от выпитого после игры разливается по телу.
«Итак, осталось четыре с половиной месяца?» — спросил я сам себя еще раз. Рядом молча сидел мой напарник — казалось, он пытается угадать мои мысли и чего-то ждет.
Я подумал, что со мной рядом находится человек, которого я раньше не считал своим другом. «Нежданно-негаданно…» — сказал я сам себе.
С какого-то корта раздались громкие радостные возгласы — похоже, что там играли микст, и играли долго, а теперь, наконец, партия была завершена.
«Ждать осталось еще четыре с половиной месяца», — еще раз повторил я про себя. Потом поднес к губам стакан и посмотрел в небесную высь. Оттого ли, что прошло уже полтора месяца, но только после разговора с С. образ этой женщины стал потихоньку стираться из моей памяти.
Над залитым жарким солнцем кортом веял приятный ветерок.
Удар молнии
Гром среди ясного неба… Даже в разгар бури близкий удар молнии поражает воображение. Большинство людей не воспринимает молнию как реальную опасность даже оказавшись в эпицентре грозы. Страх, который мы испытываем перед ударом молнии, сама его маловероятность, таящаяся в нем смертельная опасность — все говорит в пользу того, что явление это выходит за рамки обыденного.
В некий прекрасный день редакция одной газеты пригласила меня поиграть в гольф. Когда до завершения игры оставалось совсем немного, стали сгущаться тучи, загремел гром. Мы, наверное, могли бы довести игру до конца, но сотрудник газеты господин В., игрок из моей команды, решительно заявил, что это опасно, предложил оставить все как есть и переместиться в помещение клуба. В тот день среди нас не было человека, который бы мог быстро довести игру до победы, так что все игроки, не раздумывая, согласились с этим предложением и отправились под крышу.
Когда мы пересекали игровое поле, господин В. выглядел весьма необычно. То, что он шел быстрее других, было неудивительно, поскольку это было его предложение, но было заметно, что выражение его лица переменилось, а когда он начинал говорить, то прикрывал рот рукой. Когда его спросили о причинах такого странного поведения, он отвечал, что боится грома, вынул изо рта вставную челюсть и положил ее в спортивную сумку.
Конечно, в некоторых конструкциях вставных челюстей используется металл. Но было бы странным представить себе, что, привлеченная металлической частью протеза, молния может угодить кому-то прямо в рот. Но чисто теоретически, конечно, можно предположить, что, когда человек болтает, это и впрямь может случиться, так что этот господин являл собой достойный пример предусмотрительности.
— Все это очень серьезно, — машинально произнес я.
— Наверное, вы станете надо мной смеяться… Известен случай, когда над полем для гольфа в Кинугава разразилась гроза. Пока все болтали, что, мол, ничего страшного случиться не может, в группу игроков ударила молния, и троих убило насмерть. Никто и пикнуть не успел. Вот когда про эти ужасные трупы вспомнил, мне и стало по-настоящему страшно. Потому-то у меня на туфлях для гольфа металлических шипов нет.
Он остановился и продемонстрировал свои туфли на резиновой подошве.
Не могу сказать, что я вовсе не разделял опасений господина В. В общем-то, нет никаких гарантий, что молния не ударит в туфли с шипами. Когда я смотрел на эти дурацкиие резиновые подметки, мне вспомнился один подзабытый случай.
Когда я учился на втором курсе, во время летних каникул альпинисты из университетской секции пригласили меня совершить восхождение на гору Татэяма. И вот во время этого похода, находясь на гребне горы, мы попали в грозовое облако. Облако прямо кипело, время от времени внутри него пробегали фиолетовые вспышки. Мы боялись не ливня, а чего-то более ужасного.
