Исихара Синтаро — человек не совсем обычной судьбы. Он родился в 1932 году в городе Кобэ, сделал себе имя как писатель, получив престижную премию Акутагава за повесть «Время солнца» (опубликована в 1955 г.). Но потом через какое-то время занялся политикой. И здесь тоже преуспел, став в 1968 г. депутатом верхней палаты парламента от правящей Либерально-демократической партии. Сейчас он является мэром столицы Японии — огромного Токио. Такое с писателями случается редко. Но еще большая необычность заключается в том, что Исихара продолжает быть действующим и весьма популярным писателем.
Здесь не место разбирать его политические взгляды, которые временами отдают нетерпимостью. Однако будем откровенны — для писателя это зачастую не недостаток, а достоинство. Потому что стопроцентная политкорректность убивает литературу. Потому что почти любой откровенный отзыв о людях и вкусах не является политкорректным. И с точки зрения политкорректности почти всю мировую литературную классику стоило бы отменить. Поэтому скажем несколько слов о том, что Исихара за писатель, и почему у него так много почитателей.
Итак, перед нами сборник рассказов «Соль жизни». Он не слишком типичен для японской литературы. Нетипичен прежде всего потому, что его главным героем является не столько «человек переживающий», сколько «человек действующий». Рассказы написаны от первого лица, и это «лицо» находится в беспрерывном движении — оно плавает на яхтах, пересекает океан, участвует в регатах, занимается подводной охотой, играет в футбол, мчится на бешеной скорости в автомобиле… Традиционная японская литература предпочитает героя менее мобильного, у него движется не тело, а душа. Это литература чрезвычайно тонкая, но поскольку ее жизнь намертво заключена в оболочку тела, то нашему читателю бывает там интересно, но все-таки иногда хочется открыть форточку и сделать вдох, чтобы легкие наполнились воздухом и ветром из какого-то другого измерения.
Исихара — писатель не слишком традиционный, его герой преуспевает скорее в действии, нежели чем в рефлексии. Война и трудное послевоенное время оставили глубокий след в душе Исихара, но нынешняя японская жизнь обеспеченна, размеренна и аккуратна, опасность не подстерегает тебя за каждым углом. Тому, кто желает острых ощущений, следует искать приключений в одиночку и самому. Так, собственно, и поступает автор-герой, странствуя но морям и океанам. Герой Исихара — это японский вариант «мачо». Несколько надуманного, придуманного, но оттого не менее любопытного. Современное общество стремится к максимальной предсказуемости, людям с авантюрным складом остается реализовывать свои несбывшиеся фантазии во время отпуска. Для многих людей чтение — это тоже своеобразный отпуск и приключение. Раскрыв эту книгу, такой читатель получит то, что он хочет получить.
По воле волн
Он одним из первых в Японии стал плавать с аквалангом, и получилось так, что он стал профессионалом.
Хотя, что значит — профессионалом? Тогда еще не существовало такой профессии — «инструктор», а потому деньги он зарабатывал совсем на другом. Уж и не знаю, правда это или нет, да только слышал я от него такую историю. Будто бы неизвестно откуда взявшийся китаец попросил его поработать ночью у самой оконечности пирса в порту Иокогамы. Ныряльщику было предложено достать со дна три вещички — сантиметров по тридцать в длину — обернутых в промасленную бумагу. Ну, ныряет он, ныряет, но только ничего разглядеть не может, наощупь работает. И попадается ему то кошка дохлая, то велосипед поломанный. Только на третью ночь достал два свертка. А китаец подумал, что он третий утаил, стал угрожать, денег не платит. Пришлось самому ныряльщику воспользоваться незаконными методами: стал он за китайцем по пятам ходить и пугать. В результате все-таки получил свои денежки — по тридцать тогдашних тысяч за сверток! Так что сам он предполагает, что в свертках наркотики были или что-то в этом роде.
Дед ныряльщика происходил из аристократической семьи, и когда он приезжал в Хаяму, где у них когда-то была вилла, его старинные знакомые конфузили его обращением «милый мальчик». На жизнь он зарабатывал по преимуществу покером и другими азартными играми. В лучшие времена он держал небольшой ночной клуб в токийском районе Сибуя. Иногда вдруг заявлялся ко мне, уговаривал поехать на охоту в горы или порыбачить в море, но я неизменно вежливо отказывался. Его дружки не были настоящими бандитами, но от многих из них несло криминальным душком, да и в нем самом было что-то не то. Не знаю уж, объяснялось ли это хорошим воспитанием или чем-то иным, но только был он человеком мягким и в каких-то своих проявлениях вполне симпатичным.
Помню, как он несколько раз без всякого предупреждения заявлялся ко мне с уловом, состоящим из множества рыб вполне приличного размера. Это всегда случалось ночью, и я просто не мог изобразить на лице радостную улыбку. Хотя рыбин он дарил мне хороших, чувства благодарности я не ощущал. Поболтав в дверях несколько минут, мы расставались.
Получив раз пять такие вот сувениры, я так и не привык к ним, считая, что в те времена, когда никто еще не занимался подводным плаванием, его демонстративные приходы со здоровенными рыбинами были проявлением «мачизма». Только потом, когда я сам занялся этим делом и попробовал охотиться с ружьем, я понял, какой ценной добычей были те кампати и хирамаса, которых он приносил мне.
Потом он женился на полукровке — дочери известной всем в Сёнане красавицы. Как-то раз я повстречал его на улице с симпатичным мальчишкой на руках. Я спросил, как он назвал ребенка, а он ответил, что ему неохота было мучиться, и потому он назвал его так же, как и тогдашнего кронпринца. Я еще подумал, что это вполне в его стиле.
Когда я сам занялся подводным плаванием, я вспомнил одну его историю.
Не знаю, когда это было, но только вместе со своим приятелем — таким же балбесом — отправились они порыбачить в Осима, на полуостров Идзу. Хозяином катера был кореец по фомилии Канда. За ним числился, кроме прочего, и вооруженный налет на гостиницу конкурентов. В общем, сомнительная личность.
И вот вышли они в море к северу от Мотомати. Наплававшись, все уже поднялись на поверхность и забрались в катер, мой же приятель плавал, пока не кончился воздух. Наконец он тоже поднялся наверх — вместе с рыбинами, которых у него хватило сил дотащить. Смотрит — а катера-то и нет. Оказалось, что подводное течение отнесло ныряльщика от места стоянки катера чуть ли не на километр.
Море было неспокойным, он заметил искавший его катер с наветренной стороны, когда взлетел на гребень волны. Стал кричать, но из-за ветра его не услышали. Тут, похоже, люди на катере ошиблись в своих расчетах, и катер стал удаляться. Они поискали ныряльщика еще какое-то время, но потом, отчаявшись обнаружить его, скрылись.
«Я потерял надежду на катер и поплыл к берегу. Ты тоже на яхте ходишь и должен знать, что течение там сильное, к берегу не пристанешь. Я решил избавиться от всего лишнего и первым делом выбросил — как сейчас помню — четыре здоровенные рыбины — судаков и кампати. Помню, подумал: не в последний раз в море, еще наловлю. Но только берег становился все дальше и дальше. Тогда я выкинул пояс с балластом. Человек — существо жадное. Когда выбрасывал пояс, все думал: он дороже или рыба? Потом выкинул акваланг. Потом ружье. В конце концов у меня осталась только трубка.
