— Вас просют в кабинет. Пришел важный человек, принес бумаги! — произнесла большегубая служанка, прервав размышления Ольги. Торопливость супруга вызывала тревогу, но Ольга справилась с волнением и направилась снова в кабинет.
— Это день когда-нибудь закончится?! — гневно воскликнула она, расправив небольшой шлейф, тянущийся за платьем, и поспешно направилась в кабинет профессора, чтобы раз и навсегда поставить точку в их отношениях.
— Не забывайте, что я вас ввел в высшее общество! Из своей провинции вы перебрались в Санкт-Петербург и взяли фамилию почтенного человека! — немецкий акцент неприятно резанул слух и Ольга, очнувшись, уставилась на супруга, который навис над ней грозной тучей, глаза его злобно сверкали, а ноздри грозно раздулись, явив взору густые волосяные заросли. Ольга брезгливо отвернулась. Прощальные укоры были неуместны, ведь мужчина получил то, что хотел — подпись на документе, который делал его свободным.
— От фамилии почтенного человека я с охотой избавлюсь в скором времени! Уж поверьте! Цабель… звучит, как цапля! — с вызовом произнесла Ольга, устав от затянувшегося прощания. — Надеюсь, вы еще устроите свое счастье: найдете еще какую-нибудь глупую провинциалку, расскажете ей о своих музыкальных достижениях и возможно даже сыграете на арфе для услаждения ее слуха. Поманите огнями Петербурга и пообещаете изменить ее унылую жизнь к лучшему — превратить в настоящий праздник с балами и театрами! Заплатите ее отцу, обратите в лютеранство и закроете в своем старом замке. И она станет доблестной женой-сиделкой, поправляющей вам подушки и читающей на ночь книги на немецком! Ведь больше вам нечем порадовать молодое женское тело! Чудесная перспектива! И зачем я согласилась на развод?!
— Да вы издеваетесь! — взвизгнул профессор, забавно взмахнув руками. В этот момент он действительно напоминал цаплю: заложив руки за спину, Альберт чинно, но напряженно расхаживал по комнате, выбрасывая свои тонкие ножки. Ее слова осквернили тонкий музыкальный слух профессора консерватории, и он искал гадкую реплику, чтобы уязвить уже бывшую супругу, но не найдя ничего достойного, просто указал на дверь. Этого, казалось, и ждала Ольга, она вихрем вылетела из его кабинета, оставив за собой шлейф аромата дорогих французских духов, подаренных одним из почитателей.
Итак, Ольге предстояла новая жизнь, и она представления не имела с чего ей начать, когда она покинет порог дома профессора Цабеля. Ехать в номера сомнительной гостиницы она опасалась, так как в ее чемоданах была ценная поклажа — ее драгоценности, накопленные за лета проживания в браке. В Петербурге было не спокойно: то и дело в газетах печатали страшные заметки о происшествиях, ежедневно в Неве находили трупы ограбленных, а после убитых мужчин и женщин. Часть из них, как гласила пресса, были приезжие провинциалы, скорее всего, по наивности, попавшиеся в ловушку мошенников. На страстные письма о разводе никто из поклонников не ответил, что весьма опечалило Ольгу.
— Придется жить своим умом, — печально вздохнув, констатировала она. Статус разведенной женщины ее нисколько не коробил, наоборот, это даже придавало пикантности ее образу. Перевес был бы не в пользу Ольги Зельдовны-Григорьевны, если бы ее бросил успешный молодой супруг, а учитывая физическое состояние Альберта, все оценят эту ситуацию, как освобождение.
Тем более в начале двадцатого столетия расставанием трудно было удивить, разрушение браков было повсеместно, а также вошли в моду просто сожительства без обязательств. Хотя «староверцы» в голос воспевали институт семьи, свежие идеи кратковременных отношений принимались на «ура» молодым поколением, среди которого стали популярны легкие, как искристое шампанское интрижки. Богема восславляла свободу, культивируя мимолетные увлечения. Виной подобной «бездуховности» были веянья французской атеистической философии, благодаря которой роль церкви в обществе ослабла, преобразив положение и статус женщины.
Подписав все бумаги, Ольга распорядилась уложить ее вещи, часть из которых она выгребла и отдала Акулине, чтобы вместо них сложить свои сокровища и не привлекать к себе внимания, когда она будет покидать дом профессора. Изначально Цабель планировал подобрать приличное жилье для своей бывшей жены, чтобы не выглядеть в глазах общества монстром, прогнавшим женщину на улицу. Все знали о конфликте Ольги с родителями, возникшем при ее отказе от православной веры. Своих сбережений, как он был уверен, у нее не было, ведь обеспеченный мужчина забрал ее из обнищавшего дома.
— Прощайте, Альберт! — холодно произнесла она, разглядывая вдруг погрустневшее лицо мужа. Он был так жалок и… стар!
Он протянул ей конверт, молодая женщина непонимающе уставилась на него.
— Это вам на первое время, Ольга Зельдовна! Я, конечно, очень зол на вас, но все же я не такая сволочь, коей вы меня считаете, — произнес он тихим голосом.
Разведенная дама не стала отказываться от его милости и охотно приняла деньги, сухо поблагодарив его за доброту. Из жизни профессора Цабеля Ольга уходила поспешно, и не оглядываясь, запретив себе вспоминать этого жалкого человека, отнявшего у нее несколько чудесных лет молодости.
Глава 3. Молчание — золото
— Ольга Григ… Григорьевна? — удивленно воскликнул мужчина, как только увесистая темная шляпа открыла ему лицо гостьи. — Чем обязан?
— Ах, Николя! — защебетала женщина, участливо протянув руки к нему, но при этом продолжая сидеть на изысканном французском диване, словно была к нему пришита.
Николай Александрович оторопел, не решаясь двинуться с места. Фривольность этой женщина его искренне пугала и настораживала, и он недоверчиво уточнил о цели ее визита.
— Разве вы не получили мое письмо, милый мой человек? — спросила дама, изображая легкую растерянность.
— Получил, но подумал, что это какая-то ошибка! Простите, Ольга Григорьевна, но нас с вами связывают… несколько встреч в театре да на балах у общих знакомых. Я отправил вам подарок, но вы остались холодны и вели себя так…
При слове «подарок» Ольга начала торопливо расстегивать верхние пуговицы пуританского платья из плотной ткани.
— Что вы делаете? Моя супруга вернется с минуты на минуту! — проблеял побледневший мужчина и для того, чтобы показать свое смущение от странного зрелища, прикрыл глаза слегка дрожащей от волнения рукой.
— Посмотрите, на мне ваше колье, — продемонстрировала она драгоценности и радостно добавила: — С нашей последней встречи я его не снимаю. Оно мне дорого, как память о самых ярких минутах, проведенных в вашем обществе, Николя!
Глупый вид ловеласа очень смешил Ольгу, он явно не ожидал столь стремительного поворота событий и искал способ избавиться от назойливой гостьи, неожиданно воспылавшей к нему чувствами, после почти полугодичного молчания.
— Я сделала это: ушла от него навсегда и мы можем воссоединить наши судьбы! — воскликнула она так громко, что голос ее зазвенел в просторной дорого обставленной гостиной. Николай Александрович вращал своими слегка выпуклыми и пожелтевшими от неполадок в печени глазами и шепотом произнес чуть не плача:
