— Что, уже тянет вернуться домой, на ферму хмыкнула сидящая рядом Валери Салливан, пухленькая блондинка, осторожно потягивавшая горячий кофе из бумажного стаканчика.
— Нет, конечно. Мне здесь очень нравится. Просто столько всего одновременно навалилось… эта чехарда мешает мне сосредоточиться и выбрать специализацию.
Вытянув ноги в потертых джинсах, Элис с наслаждением подставила лицо легкому ветерку. В студенческой среде она чувствовала себя своей, несмотря на то, что была старше большинства сокурсников.
— Не переживай, иногда здесь теряются даже те, кто учится не первый год, — сочувственно успокаивала Валери. — Я, например, никуда не тороплюсь.
Ее родители были достаточно богаты, чтобы позволить своему чаду учиться в университете сколько душе угодно. Элис всегда мечтала стать студенткой, но финансовое положение Годвин долго не позволяло этого, и тем не менее она не испытывала зависти к Валери. Зависть не только скверное чувство, но и бесполезная трата времени ни и душевных сил. Главное сейчас, что она, Элис Годвин, принята в университет, и ее задача — получить диплом высшего учебного заведения и потратить на это как можно меньше времени. После чего она свободна как ветер.
— По крайней мере, тебя хватает на то, чтобы выдерживать беготню на лекции и семинары из здания в здание. — Валери в общем-то была вполне довольна своей фигурой, но иногда любила посетовать на полноту. — Вы, сельские девчонки, сверхвыносливы, что неудивительно, если учесть поистине марафонские дистанции, которые вам приходится преодолевать, сгоняя овец в стада на своих пастбищах.
Элис хмыкнула.
— От нашей фермы до гор так же далеко, как до Луны. Что же касается выпаса овец, то работу, о которой ты говоришь, в основном выполняют собаки. Единственное, что мне нужно было делать, так это вовремя открывать и закрывать ворота загона.
Элис улыбалась, но про себя думала с досадой: далось же им всем мое фермерское происхождение. Что Валери, что Фрэнк…
Фрэнк. Уже две недели она не видела этого малоприятного человека. Пока удавалось избегать любых контактов с ним, если не считать, что периодически Фрэнк барабанил в стену, когда Элис включала магнитофон слишком громко — забыв о нервном соседе или стараясь отвлечь малыша, который, хотя и редко, но все же капризничал. На лестничной клетке Элис старалась ступать неслышно и норовила побыстрее прошмыгнуть в квартиру, чтобы невзначай не столкнуться с Фрэнком. Всякий раз, когда она поднималась или спускалась по лестнице, ее сердце учащенно билось в ожидании непредвиденной и неприятной встречи.
— Так, значит, ты уже определила для себя, какие семинары будешь посещать? — полюбопытствовала Валери. — Ты и в самом деле намереваешься изучать французский, итальянский и немецкий? По-моему, вполне достаточно и одного.
Элис пожала плечами.
— Я ведь уже изучала их самостоятельно, так что особых трудностей не предвидится. Одно время увлекалась эсперанто и даже вела зарубежную переписку. Мне нравилось изобретать новые языки и писать для собственного удовольствия целые трактаты об особенностях их грамматики.
— Об особенностях грамматики? Да, теперь я уверена: ты и впрямь не от мира сего. — Валери закатила глаза. — Ну, коль скоро ты в лингвистике собаку съела, можешь рассчитывать на степень магистра, минуя бакалаврскую ступень. Должно быть, учителя не могли на тебя нарадоваться. Да, кстати, как тебе университетские преподаватели?
— Нормально. — Элис стеснялась афишировать переполнявший ее восторг. Само пребывание в университете она воспринимала как чудо.
— Везет же тебе, а у меня с прошлого семестра остались все те же преподаватели. Да это и не преподаватели, а просто инквизиторы какие-то. Вот, например, хотя бы этот. — Она указала на приближающегося к их скамейке мужчину. — Красив, как Адонис, но по характеру — просто исчадие ада. Многие студенты, и я в том числе, по наивности выбирают курс лекций по политологии, считая, что это не слишком сложный предмет. Бедняги, какое заблуждение! Число исключаемых из-за неуспеваемости по этому предмету огромно, и все из-за этого красавца. А сколько он задает!
— Почему же ты не бросишь? Неужели только из-за неотразимости преподавателя? — поддразнила приятельницу Элис.
— Может, потому, что политология мне довольно легко дается, — смущенно призналась Валери. — Нет, в самом деле. — Заметив устремленный на нее недоверчивый взгляд, она расхохоталась. — Я и сама поразилась этому открытию, даже больше, чем профессор Бартон. Поначалу он принял меня за безмозглую студенточку, стремящуюся заткнуть дырку в своем учебном расписании, и поэтому в первом семестре буквально замордовал меня. Про себя я зову его Бульдогом. Только почувствует, что ты плаваешь в каком-то вопросе, — все, вцепится мертвой хваткой, и пиши пропало.
Элис уже не слушала болтовню Валери. Ошибки быть не могло: по университетской аллее вышагивал ее сосед — в спортивного покроя пиджаке, темных брюках, светлой рубашке и с пухлым кожаным портфелем в руках.
— Ты говорить о профессоре Фрэнке Бартоне? — упавшим голосом уточнила Элис, все еще надеясь на случайное совпадение.
— Да, а ты с ним знакома?
— Он читает здесь лекции?
— Я же тебе сказала, по политологии. — И Валери приветственно замахала рукой:
— Здравствуйте, профессор!
В ответ она получила лишь снисходительный кивок: профессор даже не замедлил шаг, и Элис уже совсем было, успокоилась, но вдруг Бартон резко остановился.
Девушка замерла. Мало того, что приходилось ломать голову, как избежать встречи с ним дома, теперь она вынуждена будет ходить с оглядкой и в университете.
Фрэнк, игнорируя свою студентку, вперился в Элис взглядом, чем поверг ее в смущение.
— А вы что здесь делаете? — недовольно осведомился он.
— Что я могу здесь делать? Конечно, слежу за вами, — вызывающе ухмыльнулась Элис, отбросив волосы со лба.
Он насторожился.
— И что же вам от меня надо?
Подумать только, он воспринял мои слова всерьез! Вот у кого эгоизм возведен в степень абсолюта! Воображает, что весь мир вертится вокруг него.
— Я все еще не теряю надежды, что постоянно повторяющиеся попытки попасться вам на глаза в итоге приведут к тому, что вы меня полюбите и сделаете предложение стать вашей женой.
Элис услышала, как ахнула Валери, но ее словно прорвало, она не в силах была остановиться. В конце концов, Фрэнк Бартон хоть и профессор, но читает какую-то политологию, а значит, для нее он — пустое место.
— Это что, шутка? — наконец догадался Бартон.
— Поздравляю, ваша сообразительность побила все рекорды.
— Вы проходите здесь практику? — сухо поинтересовался он, очевидно не желая вдаваться в полемику.
— Вообще-то я намерена заняться изучением политологии. — Элис напустила на себя невинный вид.
