Дрожащей рукой Карл обнял мать за плечи, желая хоть как-то облегчить ее муки. Он тревожно посмотрел на потрясенную сестру, пятившуюся под защиту темного дальнего угла.
– Матери скоро будет лучше, – проговорил он сдавленным голосом. – Только верь, а не то все испортишь.
Кашель утих. Обессиленная Марта откинулась, назад и погрузилась в мягкую пучину подушек. Она еле коснулась Карла и легонько сжала его руку. Потом сурово взглянула на трепетавшую от ужаса дочь. Струйка кровавой пены показалась между стиснутыми губами.
– Девчонка, подай воды, сейчас же, – прошипела она.
Когда Мария выскочила из комнаты в сени, Марта перевела внимание на добродетельного сына. Минуту она просто смотрела на него, потом погладила по волосам. Её дыхание было по-прежнему тяжелым и прерывистым, она с трудом вдохнула и на выдохе хрипло прошептала:
– Карл, ты любил меня больше всех. Чего бы я ни пожелала, ты мне давал. О чем бы я ни попросила, ты делал. Ты угодил мне больше, чем кто-либо. Теперь достань… – Она силилась снова вдохнуть и исступленно потрясла пальцем, указывая им в пол.
– Здесь… здесь, – проскрежетал ее голос. – Загляни под кровать и увидишь ларец.
Марта кашлянула, ее лицо свело от боли. Потом выпрямилась, глубоко вдохнула всей грудью и бережно выпустила драгоценное дыхание:
– Карл, открой его, и ты… найдешь цепочку….ja, так, хорошо… отец дал мне её за то, что я заботилась о нем в его старости. Пусть у тебя будет… в память о любви твоей дорогой матери к достойному сыну.
Карл молча уставился на железное украшение, которое достал из ларца. Затем приблизил его ближе к свету и провел пухлыми пальчиками по прямоугольным петлям. В тот момент он был так счастлив, как никогда в своей жизни.
Марта вздохнула и снова погрузилась в подушку. Ее лицо посерело:
– Теперь оставь меня, парень, – нетерпеливо проворчала она. – Ступай, не видишь, что я устала… Так устала. Я буду спать.
В дверях стояла Мария с кружкой холодной воды и с надеждой смотрела на брата. Он еле улыбнулся и на цыпочках подошел к сестре.
– Все в порядке, – прошептал он. – Матери нужно спать. На рассвете фрау Анка присмотрит за ней.
Мария, с готовностью доверившись более надежному, братскому совету, задула свечу в комнате матери и свернулась калачиком на своей соломенной кровати. Она с радостью закрыла глаза, оставшись наедине с надеждой – своей ночной спутницей.
* * *
Вил спешил на околицу деревушки, которая служила ему домом с самого дня его появления на свет. Вейер был древним поселением на окраине церковного поместья, однажды пожалованного епархии Майнца самим императором Фридрихом Барбаросса. Впоследствии архиепископ основал в деревне Вилмар аббатство и передал ему бесчисленное количество деревушек, чтобы создать скромное, но прибыльное поместье.
Жители Вейера были, в большинстве своем, подневольными сервами – людьми, которые по закону были связаны клятвой предков служить тому, кому принадлежали эти земли. Владей они какой-либо землей по наследству или нет, их статус зависимых не изменялся: они не могли оставлять имение, жениться, покупать или продавать – все, что значимого совершает человек за жизнь, – без позволения и уплаты налога духовным господам.
К немалой тревоге вейерского люда, сменявшие друг друга аббаты отказывали в строительстве ограды вокруг подопечных деревень, уповая не на защиту физических укреплений, а на силу руки их доверенного союзника, лорда Рункеля. Тем не менее, аббатство управляло Вейером благосклонно и со строгостью, на которую редко можно было пожаловаться. Наипаче, для поддержания духовной жизни паствы, приютившейся в расселине, различные архиепископы Майнца добросовестно поддерживали старую каменную церковь, когда-то давно выстроенную Карлом Великим. Ибо отсюда епископским священникам надлежало присматривать за скромным приходом: им было положено причащаться от лица народа, утешать находящихся при смерти, одарять надеждой при крещении, и предоставлять убежище от искушений сатаны и людей. Итак, поколения пахарей, дровосеков, пастухов и немногих торговцев вели непритязательную жизнь под покровительством аббатства, довольные теми редкими радостями, которые выпадали на их долю. Каждый безропотно сносил свое, предопределенное веками, положение, готовый подчиниться порядку своей Церкви и законам поместий, в которых были рождены. Долгие часы этот славный народ должен был проводить на бескрайних полях поместья – землях своего господина, – плестись за медлительными быками с колесным плугом, косить и молотить урожай зерновых, выполнять другие многочисленные работы. Но они занимались не только услужением аббатству. У некоторых были свой скот или птица, которые также нуждались в уходе, а некоторые жители трудились на собственных наделах – хайдах. Многие женщины вырезали ложки, пряли шерсть, плели корзины или ткали на продажу. При всем при этом каждому семейству приходилось содержать огородик, обнесенный плетнем, где они могли бы выращивать овощи и съедобные травы на весь год.
Отец Вила был сельским пекарем. Предыдущие поколения его рода служили у монахов пастухами, жили рядом с селением Вилмар в скромных домишках под защитой монастырских стен. Однако, согласно семейной легенде, Юст, прапрадедушка Вила, уличил аббатского настоятеля в мошенничестве с деньгами. Смекалистый старик быстро сторговал свое молчание за несколько необычное вознаграждение. Юсту и его сыновьям были переданы некоторые особые обязанности, но было заключено и соглашение на будущее: его праправнуки по мужской линии будут обучаться в аббатской школе, где их наставлением в арифметике, астрономии, латыни и риторике займутся монахи. Обещание было выполнено, и его исполнение как раз пришлась на долю Вила и Карла.
Вил скользил в ночи, убаюканный мерным хлюпаньем собственных шагов по дороге, недавно вымокшей под благодатным дождем. Он выбрался из вейерской расселины и теперь уверенно спускался по длинному пологому откосу к реке Лан и деревне Вилмар, которая лежала по обеим ее берегам.
Вскоре, после того как отзвонили колокола заутрени, он вошел в спящую деревню и направился на другой ее край к монастырю, обнесенному крепостной стеной. Подойдя, он остановился под мутной полной луной и уставился на строение, неясные очертания которого были огромны и зловещи. Слегка раздраженный неведомым, цепенящим ужасом, который вдруг стал обуревать его, он закрыл глаза и отдался под защиту воспоминаний о летних днях, проведенных внутри монастырских стен. Он увидел, как они с Карлом и группкой послушников внимают наставлению доброго брата Лукаса, который осанисто сидит на своем жестком деревянном табурете в тени липового дерева… Мальчик успокоился.
Вил хорошо знал монастырь изнутри и мог найти в нем все, что нужно, в любой день и в любой час. В уме он быстро набросал схему внутреннего расположения помещений. Внешние стены окружали немалое пространство, включая, расположенную в самом центре, монастырскую Kirche – серокаменную церковь с одним нефом, которая была предназначена для братьев. Вокруг церкви находились монашеское кладбище, сады и несколько больших огородов. Вдоль защитных стен протянулись многочисленные постройки, среди них – покои аббата, приорат, общая спальня, трапезная, скрипторий, житницы, ароматный гербарий Лукаса, дом для гостей, гарнизон, пресс для яблок, различные сараи и мастерские.
