Наконец в поле их зрения возник первый из высадившихся. Он осторожно двинулся по каменистому берегу, наклоняясь вперед так сильно, что неподходящий по размеру шлем сползал ему на глаза. Если бы Варроуин не знал, что дело идет к серьезному кровопролитию, он бы фыркнул от смеха. Среди гоблинов почти не было оружейников, делавших доспехи, и в основном латы их были из военных трофеев, сорванных с тел людей и гномов.
«Ну давай же, давай, чего медлишь как неродной, – мысленно подбодрил гоблина Варроуин. – Здесь все тихо, только мы, деревья, тут стоим, больше вас никто не ждет».
Ростом с людей, гоблины отличались от них тем, что ходили сгорбившись, а также треугольными, клиновидными головами с грубыми чертами лица, широкими ртами и редкими кривыми зубами. На голове, подбородке и отвислых ушах у них росли жесткие черные волосы. Как правило, плечи у них были широкие, а фигуры или слишком тощие, или слишком тучные. Жизнь бросала гоблинов от крайности к крайности – или голод, или обжорство, так что они либо худели, либо толстели, промежуточного состояния не наблюдалось. Также их безошибочно можно было узнать по серовато-зеленой коже, покрытой пятнами.
Сегодня на всех гоблинах были доспехи, но мало кто из них сообразил зачернить металл, чтобы он не бликовал в тусклом свете лун. Правда, свет обычно отражается от лат, которые хотя бы время от времени чистят; а поскольку нынешние хозяева редко утруждали себя подобными мелочами, металлические поверхности гоблинских доспехов разве что тускло поблескивали, но это все равно было заметно. Вооружены пришельцы были топорами, мечами и дубинками.
Наконец все гоблины собрались на той каменистой площадке, где недавно нес дозор Фаради.
Глупые твари, подумал Варроуин. Если б нападавшими командовал он, то приказал бы высаживаться не менее чем в четырех точках, на таком расстоянии, чтобы их нельзя было обнаружить одновременно, но чтобы при этом они все-таки могли прийти на помощь друг другу.
Пора!
Он резко отдал команду, и стрелы эльфийских лучников со свистом взвились в воздух, впиваясь гоблинам в грудь, в горло, в глаза. В первые же моменты боя были выведены из строя не менее двадцати гоблинов; их тела осели к ногам товарищей или свалились с края скалы в пенящуюся внизу воду. Но многие успели поднять щиты, отразив ими большую часть стрел. Огласив ночную тишину гневными воплями, гоблины темной массой устремились к засаде.
– «Наковальни»! – взревел Варроуин и, выходя из темноты, занял свое место в строю.
Разделившись на группы по четыре, гномы, заняв традиционную оборонительную позицию «наковальня», отважно встретили атаку гоблинов и остановили ее. Лес наполнился звоном металла.
– В «топоры»! – скомандовал Варроуин.
«Топоры» гномов являли собой мощные клинья, взрезающие ряды остановленного «наковальнями» ошеломленного противника. Люди, в отличие от объединивших свои усилия гномов, двинулись навстречу врагу поодиночке. Эльфийские стражники и их спутники – медведи, барсуки и хищные птицы – тоже сражались, держась на флангах и выбирая противников по одному. Поэтому именно гномы играли решающую роль в отражении атаки гоблинов, снова и снова врезаясь в ряды неприятеля и оставляя за собой изрубленные тела.
Варроуин затянул боевую песню гномов, ритм которой был рассчитан так, чтобы в точности соответствовать естественному ритму взмахов боевого оружия. К нему присоединились собратья-гномы, и их голоса загремели по всему лесу и полосе прибоя.
Отбив топором направленное ему в бок копье, Варроуин двинул окованным железом топорищем в лицо нападавшему гоблину так, что гнусная тварь кубарем покатилась по земле, открывая гному дорогу к очередному противнику. Уклонившись от его удара, гномий командир опустил боевой топор, разрубив железный шлем вместе с головой, на которую тот был напялен. Крики умирающих гоблинов смешались с гномьей боевой песней.
Отражение гоблинской атаки длилось всего несколько минут, и было оно, собственно, не боем даже, а бойней, которая прекратилась только тогда, когда убивать защитникам Рассветных Пустошей стало некого.
Тяжело дыша, весь в крови и чувствуя жгучую боль в боку, который задел наконечник копья, Варроуин отер кровь с топора. Среди валявшихся повсюду тел убитых гоблинов лежали и несколько мертвых гномов, людей и эльфов.
– Варроуин, – позвал его один из гномов, скуластый Куммель.
Он стоял на коленях, держа за руку лежавшего на земле Анелла.
Варроуин подошел к ним, и сердце его сжалось от боли. Родители молодого гнома уже потеряли от руки гоблинов одного сына, а теперь вот и Анелл лежал, истекая кровью из глубокой раны в горле. Куммель пытался остановить кровь оторванным скомканным куском собственной туники, но Варроуину хватило одного взгляда, чтобы понять: усилия его напрасны.
Молодой воин-гном умирал, и никто из них не мог ничего сделать.
Варроуин взял его за руку.
– Ты здорово дрался, Анелл, точно тебе говорю. Я видел тебя краем глаза. Ты боец до кончиков ногтей.
На губах Анелла, с которых на редкую юношескую бородку стекала струйка крови, мелькнула слабая улыбка.
– Двеллер, – прохрипел он. – Позовите двеллерского мальчугана, хочу с ним поговорить.
Варроуин отдал команду, и к нему подвели Докетта. Несмотря на все ужасы атаки на Рассветные Пустоши в прошлом месяце, юный двеллер еще не привык к войне. Глаза у него были круглые от страха и полны слез, и он едва держался на ногах.
– Я… – сказал Анелл двеллеру, вцепившись в его рубашку, – я Анелл, сын Морага Тура… из клана Неустанного Молота. Сегодня я погиб… сражаясь с гоблинами за спасение Библиотеки… как обещал Древним и отцу. Пусть… меня помнят. – Он судорожно сглотнул. – Пожалуйста. Пусть… пусть не забудут.
– Х-хорошо, – еле выговорил Докетт. Из глаз его по грязным щекам текли слезы. – Клянусь Древними, Анелл, мир запомнит тебя и твое геройство.
Молодой гном испустил последний вздох, и его глаза закатились, а безжизненное тело вытянулось на залитой кровью земле.
Куммель выругался. Боль и гнев исказили черты его лица.
– Он же мальчишка совсем был, Варроуин. Это не дело! Не ко времени ему было умирать. Не знаю, как матери-то его сказать… У нее и так сердце разбито.
Командир гномов подавленно молчал. Куммель и Анелл не один год стояли в строю бок о бок.
– Я сожалею о вашей потере, – прошептал Докетт. Куммеля словно пружиной подбросило; он ударил двеллера в грудь и со всей силы толкнул его. Докетт отлетел в сторону и, перекатившись несколько раз, растянулся на земле, но почти сразу поднялся на ноги, явно ожидая новой атаки.
Остальные уцелевшие собрались вокруг. Многие из них потеряли в этом и предыдущих боях кого-то из друзей.
– Нечего мне тут извиняться! – взревел Куммель. – А то, что ты Анеллу обещал, вранье это все!
Он угрожающе шагнул к двеллеру. Испугавшись, что горе заставило Куммеля потерять власть над собой, Варроуин заступил ему путь.
