Джо поднялся, передал Эду несколько банкнот и простился с сидящими. Домой он добрался через пятнадцать минут. За последним поворотом открывался великолепный вид на маяк, свежевыкрашенный яркой белой краской, мощно вырисовывающийся на фоне черного неба и моря. Он толкнул калитку и по неширокой, но длинной — почти стометровой — аллее прошел к центральному входу.
Кроме самого маяка, на утесе, широком, плавно спускавшемся к морю, стояло несколько зданий различной площади и высоты. Центральный дом был построен в 1800 году, после чего за полтора с лишним века вокруг него выросло множество самых разных, мелких и средних, построек. В 1960 году необходимость в маяке отпала, и он опустел. С тех пор здания стояли заброшенными. Из всех построек только три двухэтажных, отдельно стоящих строения были пригодны для жилья. На втором этаже одного из них Анна оборудовала зал, кухню, гостиную и большую кладовую, на первом — ванную и еще две просторные спальни, из них одну — для гостей. Из-за резкого наклона утеса второй дом, мощный, с маленькими окнами, казался громадным фундаментом первого. Он будто врос в камень. На втором этаже находилась спальня Шона, а на первом — винный погреб. Третье строение, круглая башня, и служило в свое время маяком. Стояла она позади главного жилого дома. Стены башни оставались целыми, зато внутри почти все пришло в абсолютную негодность. В верхней части утеса, почти на самом его краю, стоял сарай, тоже прочный, выстроенный из камня. Его Джо превратил в мастерскую, купив массу электроинструментов, частью которых только учился пользоваться. Он собственноручно сделал для дома то, что Анна назвала мебелью не первой необходимости. Она сказала это как комплимент, так что Джо остался доволен своей работой.
К концу года она хотела сделать дом комфортным и современным, но вместе с тем по возможности сохранить всю его оригинальность. Следует сказать, что для этого она выбрала самое подходящее место — плотников, кузнецов и строителей в деревушке было полно. Правда, в отличие от нью-йоркских они не отличались пунктуальностью. Для них ни сам журнал «Вог», ни график выполнения заказов ничего не значили. Вскоре и сама Анна привыкла к их вольному пониманию времени. Хотя работа шла и не так быстро, как хотелось Анне, но всего за полгода удалось восстановить стены зданий, а их сырые полуразрушенные внутренности, за счет небольшой перестройки, преобразовать в уютные помещения. Когда Джо, Анна и Шон впервые вошли в Шор-Рок, там царило запустение. Казалось, что люди бежали отсюда, бросив все, перед лицом какой-то страшной опасности. Все в домах пропиталось запахом моря и гниющего дерева, штукатурка на стенах давно осыпалась, уступив место громадным желто-зеленым пятнам сырости. Джо и Шон беспомощно рассматривали здания, и только Анна осталась довольна, назвав общий вид живописной разрухой.
Теперь вся внешняя кладка домов была отремонтирована и перекрашена. В основном доме в полу сделали подогрев, стены и деревянный пол побелили и покрасили. Комнату обставили простой белой мебелью с претензией на модерн. Первой отремонтировали спальню Шона. Последнюю точку в ее отделке поставила спутниковая тарелка, укрепленная на крыше дома. Анна старалась сделать все, чтобы ее шестнадцатилетний сын не слишком страдал от переезда. Мало того что, оказавшись в другой стране, он испытал культурный шок, его мир, такой большой прежде, внезапно уменьшился до размеров деревушки. Спутниковое телевидение помогало ему не чувствовать себя оторванным от недавней жизни. Для Анны же переезд в глушь, где не было ни художественных галерей, ни издательских концернов, ни примелькавшихся лиц, ни столь же надоевших пресс-конференций, стал настоящим праздником. Ей нравился Маунткеннон, где она знала всех соседей, где автомашину на любой улице можно оставить незапертой.
Джо скользнул в постель к Анне.
— Повернись, — прошептал он.
Полусонная, она улыбнулась и повернулась спиной к нему. Обхватив ее тонкую талию, он привлек Анну к себе, несколько раз поцеловал в затылок и уснул под шум разбивавшихся о скалы волн.
— Ирландский завтрак? — переспросил Джо, усмехаясь и указывая на Анну измазанной в масле лопаточкой. — Ты хочешь есть то же, что и твои соседи? — В одних джинсах он, согнувшись, стоял у плиты.
— Хочу попробовать, — рассмеялась она. — Не знаю, хватит ли у меня терпения изо дня в день готовить на завтрак одно и то же — яичницу, бекон, сосиски, черный пудинг, белый пудинг… — Анна поправила волосы, скинула тапки, босиком подошла к шкафу и потянулась к верхней полке.
— О, ты скоро совсем превратишься в мужчину, — заметил Джо.
— А ты уже превратился в толстяка, — отметила Анна.
— Для француженок все мужчины — толстяки, — парировал Джо.
— Не все, а только американцы.
— Ты нас обижаешь, — произнес Шон, усаживаясь в кресло и вытягивая под столом длинные ноги. — Гордись, пап. С сегодняшнего утра над маяком развевается американский флаг. — Он схватил нож и усмехнулся. Усмешка у него была точь-в-точь такая же, как у Джо. Гены семейства Лаккези оказались сильнее генов Бриоде, но, к счастью, не подавили их окончательно. От отца Шону достались темные волосы и смуглая кожа, а от матери — светло-зеленые глаза. Сочетание удивительное.
— Отлично, горжусь, — сказал Джо.
— Пап, надел бы ты рубашку.
— Что, завидуешь моей мускулатуре? — рассмеялся Джо. — Сейчас надену, вот только мясо дожарю. Боюсь, маслом запачкаю.
Он закончил готовить и разложил еду по тарелкам — себе и сыну.
— Мама даже не знает, что она теряет, — томно произнес Джо, вдыхая ароматный запах.
— Знаю, знаю, — хохотнула Анна и показала глазами на намечающееся брюшко мужа.
— Это ты об этом? — Джо похлопал себя по животу. — Ерунда. Пара хороших пробежек, и весь жирок как рукой снимет. Не сомневайся.
Анна недоверчиво покачала головой, хотя знала, что Джо прав. Он всегда сохранял форму, и даже если иногда и набирал пару лишних килограммов, то быстро их сбрасывал.
— Ну сама подумай: как я могу соревноваться в стройности с женой, которая ест лишь детское питание?
Анна расхохоталась. Джо натянул футболку, снова подошел к плите и поставил на огонь чайник. Когда тот вскипел, он достал с полки кофейник из небьющегося стекла, налил в него кипятку из чайника, покрутил, нагревая края, затем выплеснул воду в раковину. После этого он засыпал в него четыре чайные ложки кенийского зернового кофе и снова налил воды, на этот раз почти до самого края, чуть ниже хромированного ободка. Обдав кипятком крышку кофейника, он закрутил ее, повернув так, чтобы носик оказался закрытым, и стал наблюдать за кипячением. Спустя четыре минуты Джо слегка надавил на крышку кофейника, чтобы зерна прижались ко дну, затем повернул крышку, открывая носик, и стал разливать кофе по чашкам. Анна всегда внимательно следила за этим процессом.
— Вчера вечером звонил твой отец, — вдруг сообщила она. У Шона округлились глаза, но Анна сделала вид, что не заметила его удивления.
— Ну что ж. Звонил так звонил, — пробормотал Джо. — Что у него там нового?
