* * *
Два дня спустя.
Штат Невада, государственная тюрьма усиленного режима в городе Илай
— Заткнись, ублюдок. Закрой пасть, ширяло, и помолчи. Дай послушать передачу. Иди ты в задницу со своими птичками. Плевать я на них хотел, Блевонтин.
Дюк Роулинз лежал ничком на кровати в тесной, восемь на десять футов, камере. Каждый мускул его длинного тощего тела был напряжен.
— Не называй меня так, — проворчал он. Лицо его нахмурилось, полные губы побледнели. Он провел рукой по немытым светлым волосам, длинным сзади и коротким спереди. Грязная челка свисала над глазами, синими и холодными как лед.
— Это с какой стати? — спросил Кейн. — Раз ты Блевонтин, я и буду звать тебя так.
Дюк ненавидел общие камеры, в которых сидят скоты и мелют всякую чушь. Кейн не на шутку разозлил его. Откуда он мог узнать, что именно так Дюка дразнили в школе?
— А вот и ястреб наш летит, широко раскинув крылья. Летит-летит, видит — кролик. Ястреб камнем падает, да как хрясь кролику клювом в задницу — тут ему и труба. Заверещал кролик, а ястреб полетел дальше, домой, к своему другу Блевонтину.
Дюк спустился с кровати, вытащил руки из-под подушки, сжимая пальцами кусок плексигласа, заточенного с двух сторон, и выбросил вперед руку. Кейн в страхе отпрянул, ударившись головой о стену. Дюк снова выбросил руку вперед, потом еще и еще. Острие самодельного ножа рассекало воздух у самого горла Кейна. Он в ужасе следил за стремительными движениями Дюка.
Голос охранника прервал затянувшуюся пытку.
— Ты что, парень? Хочешь получить у меня билет в один конец до Карсон-Сити? Кому сказал, прекратить!
В Карсон-Сити находилась специальная тюрьма для смертников. Все знали, что надолго там не задерживаются. Максимум неделя, а дальше — кто что выберет: выстрел, укол яда или электрический стул.
Охранник отпер дверь и ввалился в камеру. Дюк метнулся к своей кровати.
— А ну дай сюда! — Охранник надел хирургическую перчатку и медленно вытянул из руки Дюка самодельное оружие. Он действовал абсолютно спокойно, хорошо понимая, что только осел пустит в ход оружие незадолго до освобождения. Уж кого-кого, а Дюка он ослом никогда бы не назвал.
Повертев в руках смертоносный кусок пластика и удивленно хмыкнув, охранник направился к двери, но, не дойдя, достал из кармана распечатку статьи из «Нью-Йорк таймс», скачанной с веб-сайта газеты, и повернулся к Роулинзу.
— По-моему, тебя это должно заинтересовать, — произнес он. — Почитай на досуге.
Роулинз поднялся с кровати, вразвалку подошел к охраннику и взял листок. В глаза бросился заголовок: «ПОХИЩЕНИЕ РЕБЕНКА ЗАКОНЧИЛОСЬ ТРАГЕДИЕЙ — ПРЕСТУПНИК ВЗОРВАЛ ДЕВОЧКУ ВМЕСТЕ С ЕЕ МАТЕРЬЮ» — и фотография Доналда Риггза. Прочитав начало статьи, Роулинз сразу заглянул в конец: «Мать и дочь погибли, похититель скончался от полученных тяжелых ранений». Руки его задрожали, ноги начали подкашиваться.
— Неправда! Нет, нет, Донни, нет! Нет! — завопил он и стал медленно оседать на пол. Затем его начали бить судороги, изо рта брызнул фонтан тошноты, залил пол и ботинки охранника.
Прежде чем Роулинз потерял сознание, к нему подскочил Кейн и принялся колотить по обмякшему телу.
— Вот! Вот тебе, сволочь, — кричал он. — Сдохни! Сдохни скорее, удод-урод! Ой, как замечательно. Наконец-то ты подыхаешь!
— Эй-эй, потише, парень, — проговорил охранник, потряхивая попеременно ногами, чтобы стряхнуть с форменных брюк и ботинок капли рвоты. — А ну марш на свою кровать! — Он повернулся и, открыв дверь, вышел из камеры.
Глава 1
Уотерфорд, Ирландия, год спустя
На всем южном побережье нет заведения древнее, чем бар Данаэра. Построенный два столетия назад, хорошо сохранившийся, с мощными каменными стенами, изнутри обшитыми деревом, и с деревянным полом — на них пошли доски и бревна с потерпевших здесь крушение кораблей, — он словно впитал в себя, помимо табачного дыма, еще и дух прошлых времен. Даже постоянный полумрак, царивший в нем, казался частью его истории. Старину его подчеркивали почерневшие балки под низким потолком с развешанными на них позеленевшими рыбацкими сетями и рядами проржавевших массивных металлических кружек. В большом очаге всегда горели поленья. Туалет в баре называли гальюном. Двери в одном из них не было.
— За прошедшие века оттуда ничего не исчезло, — любил приговаривать владелец бара Данаэр.
Джо Лаккези сидел за столом и отвечал на вопросы.
— Так когда вы все-таки приказали преступнику остановиться? После первого выстрела или после второго? — спросил Хью. Он поднял кружку, сразу закрывшую треть его лица, и сделал несколько глотков. Высокий, неуклюжий, во время разговора Хью смешно наклонял голову вбок, словно собирался выходить через низкий дверной проем. Его длинные и вьющиеся черные волосы были связаны в хвост, а выбившиеся оттуда пряди он то и дело поправлял длинными тонкими пальцами.
Его приятель Рэй закатывал глаза от смеха.
— Признавайтесь. Но помните — все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, — продолжал импровизированный допрос Хью.
Джо рассмеялся.
— Ладно, не приставай к нему, — сказал Рэй. — Слушай, Джо, а действительно, тебе приходилось когда-нибудь выбивать признания?
Все трое захохотали. Джо не помнил дня, чтобы кто-нибудь, когда он появлялся в баре, не начинал расспрашивать его о прежней работе.
— Если вы так интересуетесь происшествиями, вам бы, ребята, нужно почаще на улице бывать, — посоветовал он.
— Да брось ты. Что может случиться в таком захолустье? — Хью махнул рукой.
Если кто-то и называл Маунткеннон захолустьем, то только не Джо. Небольшая рыбацкая деревушка, красивая и уютная, за последние полгода, благодаря стараниям его жены Анны, стала для Джо настоящим домом. Ради сохранения брака и семьи, отношения в которой делались все напряженнее, она настояла на переезде из Штатов. Анна просила также, чтобы после того трагического случая Джо ушел из полиции, но он не хотел этого делать. Максимум, на что он соглашался, — это годичный отпуск. За последние девять месяцев ему предстояло решить, вернется ли он снова в полицию или уйдет оттуда совсем.
Тогда Джо и понятия не имел, куда на это время его занесет судьба. Анна, профессиональный дизайнер, время от времени принимала заказы на разработку интерьера, а однажды обратилась в журнал «Вог. Ваше жилище» с предложением восстановить одну из старинных построек, купленных журналом. Ей представили на выбор несколько зданий, и Анна предпочла давно заброшенный, избитый ветрами и непогодой маяк, стоявший в пустынном местечке Шор-Рок, неподалеку от деревушки Маунткеннон. Деревушку эту Анна полюбила еще в ту пору, когда ей было семнадцать.
Только приехав туда, Джо понял, что значили для Анны эти места. Ему же поначалу там было очень скучно. Он рвался назад, в Нью-Йорк, ежедневно ходил в местный магазинчик покупать газету «Ю-Эс-Эй тудэй», приходившую с большим опозданием, отчего он называл ее «США два дня назад». В телефонных разговорах с Дэнни Марки он шутил: «Если в Штатах случится что-нибудь серьезное, позвони мне денька через два, чтобы я мог сообразить, о чем ты говоришь». Дома, в Америке, он узнавал об Ирландии только из ностальгических воспоминаний героев телесериалов, выходцев оттуда. Жизнь на заброшенном маяке, возле забытой Богом деревушки, показала, что Ирландия не имеет ничего общего с сентиментальными балладами, написанными в Нью-Йорке. Но еще хуже обстояло дело с обычными бытовыми мелочами. В любом из трех баров он мог, сев за стол и заказав кружку пива, сразу же подружиться с кем-нибудь из посетителей, но вот посмотреть новый фильм или обменять чек на наличность в Маунткенноне было невозможно. Роль банкира выполнял Эд Данаэр, он же владелец бара, всегда готовый ссудить под небольшой процент деньги, только что принятые от посетителя.
