— Нет. Чистенькие, как ягнята.
Винтер стряхнул пепел в ладонь. Пепельницу, наверное, кто-то заиграл, пока он был в отпуске.
— Не меньше тысячи. Но ответили двое, и те толком не описали, как выглядели эти подонки.
— Как ягнята.
— Еще суток не прошло.
— Не прошло.
— И тут зазвонил телефон, — констатировал Эрик и ответил на звонок.
Рингмар сидел ссутулившись, с хмурой физиономией. После пары отрывистых междометий Винтер положил трубку.
— Скоро явится парень, который за ними проследил.
— По пути к нам. Кстати, я навестил Анету в Сальгренска. И знаешь, кого встретил на выходе? Фредрика. У него были глаза на мокром месте.
— Это хорошо, — сказал Рингмар.
3
Винтер отлип от псевдокожаной спинки конторского стула и подошел к окну. Спина взмокла. Он встал под кондиционер и сразу замерз. Этот островок холода почему-то вызывал иллюзию, будто и там, за окном, тоже прохладно. Окно не открывалось, небо имело неопределенный сероватый цвет. Но он знал, что за окном жара. Беззвучная, душная жара. На улице почти никого. Водометы ведут артиллерийский обстрел газона на Старом Уллеви.[2]
Он вспомнил Анету и непроизвольно сжал кулаки. Как это назвать… Бешенство? Конечно. Бешенство. А может, примитивный инстинкт — отомстить. И много еще чего. Он вернулся в свой мир — мир насилия и жестокости.
Он совсем забыл про Рингмара. Резко повернулся — тот сидел в той же позе и наблюдал за ним. «Он на пятнадцать лет старше меня… и уже начинает думать о лучшей жизни. Отработает последний день, сядет в лодку и уплывет в свой домик на Вронгё, чтобы никогда не возвращаться».
— Что значит эта надпись на футболке? — спросил Рингмар. — «London Calling»?
— Название диска с записью рок-ансамбля. Макдональд прислал.
— Рок? Ты же равнодушен к року?
— Я послушал. Группа называется «Клэш». Он прислал майку и диск.
— И что это за «Клэш»?
— Английское слово. Столкновение.
— Я не об этом. Я имею в виду — что за ансамбль? И вообще — ты в состоянии отличить рок от попсы?
— Нет. Но мне понравилось.
— Не верю. Для тебя дороже Колтрейна никого нет.
— Говорю — понравилось. Запись сделана, когда мне было двадцать с небольшим или около того. Все равно — это музыка времени.
— Тяжелый рок, значит, — уточнил Рингмар.
В этот момент в дверь постучали. Пришел свидетель.
Лицо напряженное и усталое, глаза тревожные. Неудивительно — ночью у малышки развился аллергический отек. Они ее чуть не потеряли.
— Простите, я не расслышал, — произнес он. — Голова закружилась.
— Вы сказали, что следовали за этими парнями.
— Да.
— Сколько их было?
— Трое, я же говорил.
— Вы уверены, что они были вместе?
— Двое остановились и подождали третьего… того, кто ее ударил. Дождались и пошли. — Он потер глаза. — Тот, кто бил, поменьше ростом.
— Меньше ростом?
— Да… я их не мерил, конечно.
— И вы за ними последовали?
— Пока можно было. Все слишком быстро произошло… Я прямо остолбенел. А потом подумал: «Ну нет… так не годится, надо проследить, куда они идут». И пошел… но на Кунгсторгет не протолкнешься, а тут жена позвонила, кричит: «Астрид задыхается!..» Дочка наша.
— Понятно. — Винтер посмотрел на Рингмара. У Бертиля были дети. У Винтера детей не было, зато имелась женщина, и эта женщина, оказывается, уже давно ждет, пока он сочтет себя достаточно взрослым, чтобы взвалить на плечи ответственность за ребенка. Вчера Ангела произнесла эти слова и уехала к матери — должно быть, отрегулировать свой биологический будильник. Приедет и сообщит, куда показывают стрелки.
— Все обошлось… — Свидетель сказал это скорее всего самому себе. — С Астрид все обошлось.
Винтер и Рингмар терпеливо ждали. На парне были шорты и тенниска, явно не первой свежести, наверняка остались со вчерашнего дня. Небритый, запавшие глаза.
— Спасибо, что вы нашли время… в такой момент… Вы же приехали прямо из больницы?
Парень пожал плечами.
— Многие боятся… А эти… ходят по улицам и избивают людей… Ну нет, думаю… Тут кто хочешь взбесится.
Винтер ждал продолжения.
— И только и говорят — мигранты, мигранты… Что, теперь уже считается вполне допустимым заявлять, будто у нас слишком много черных, и мигрантов, и беженцев? Расизм обрел права гражданства?
— Где вы потеряли с ними контакт? — спросил Рингмар.
— Что?
— Где вы потеряли контакт с этими… ну, кто избил нашу сотрудницу? Можете описать точно?
— Около крытого рынка, где выход на Кунгспортплац. Не доходя до площади.
— Вы не слышали, о чем они говорили?
— Ни слова.
— И никаких догадок? Насчет того, откуда они… Где их искать?
— К югу от преисподней, если вы меня спросите.
— А поточнее? Кто они, по-вашему?
— Не знаю… но шведы. Все трое шведы. Настоящие шведы. — Он криво усмехнулся.
Они попросили его поподробнее описать внешность преступников и отпустили.
Винтер дождался, пока за свидетелем закроется дверь, и закурил сигариллу, тут же уронив пепел на голое бедро. Горячо. То спичку, то пепел. Наверное, он и на брюки роняет пепел, только не замечает.
— Ты обратил внимание, что наша Анета для этого парня — мигрантка? Или беженка?
— Что ты хочешь сказать?
— А то, что между людьми всегда будут различия, поколение за поколением. Где бы они ни родились.
— Да?
— Беженцы вселенной.
— Что?
— Есть такое выражение. Это те, кто кочует из страны в страну, и нигде им не разрешают остаться. Ни в одном раю. Их называют беженцы вселенной.
— Красивое выражение, — одобрил Рингмар. — Почти поэтическое. Но к Анете не относится.
— Нет… Но что происходит, когда их впускают в рай? — Эрик свирепо затушил сигариллу в пепельнице — та все-таки нашлась за шторой. Никто ее, оказывается, не заиграл.
