грубость отзывались у Эмили унизительной, но в то же время возбуждающей болью, а ее густые, жалобно сведенные брови, словно моля отпустить, напряглись. Она хотела кричать, но не могла. Из ее уст вырывался лишь испепеляющий целомудрие поток раскаленного похотью воздуха. Он плавно переходил в звонкий, ласкающий слух стон, а затем снова утихал.
Пальцы Эмили скользили по всей длине члена и раз за разом описывали у мокрой головки круги. Пачкались в скользких выделениях и возвращались обратно, увлажняя спермой всю его горячую плоть.
— Еще. — Охранник небрежно потянул Эмили за волосы, заставляя смотреть на него.
Взгляд ее теперь был насильно прикован к его властному взору, а потные ладони, хлюпая, терлись о член. Эмили вкладывала в каждое движение всю свою решимость и волю. Вкладывала все. Через силу она подавляла тот ужасный стыд, что хоть и на миг, но миг, казавшийся вечностью, неустанно давил и пытался сломить ее дух. Эмили чувствовала, как тело охранника постепенно окутывает дрожь, как оно содрогается от этих резких, сдавливающих край головки круговых движений, и продолжала.
Пальцы охранника все сильнее сжимали взъерошенные волосы Эмили и грубо тянули к себе, принуждали покорно вжиматься щекой в его пресс. Стук бешено пульсирующего сердца мужчины эхом проносился по всему напряженному телу Эмили и с каждым новым ударом намекал на то, что это он… он в ее власти, но никак не она.
Это налетевшее, как цунами, откровение, этот взрыв сознания возбуждающей волной промчался по всем эрогенным зонам Эмили и непроизвольно вылился в громкий пронзительный стон. Стон, что заставлял охранника теперь уже не просто трястись, а с криком начать извергаться. Брызгать горячей спермой в ее подбородок, а затем струями бить о выставленную в спешке ладонь. От пальцев Эмили неприятная липкая жидкость стремительно разлеталась по комнате и падала мелкими каплями на ее джинсовку и пол. Руки охранника все сильнее прижимали голову Эмили к животу и уже не оставляли ни единого шанса вырваться или уклониться от летящих, как из фонтана, потоков эякулята, что теперь так бессовестно пачкали ее лицо.
Но нет. Нет в мире ничего вечного, и, конечно, оргазмы тому лучшее подтверждение. Тело охранника постепенно обмякло, а пальцы разжались, медленно высвобождая журналистку из своих страстных оков. Последняя капля спермы, что так вальяжно стекала по ее руке, последний вздох… И уже с чувством отрезвляющего отвращения к себе Эмили, скользя щекой по прессу и ногам охранника, скатилась вниз. Ее руки стыдливо закрыли голову, а взгляд уперся в растресканный бетон. Часы показывали девять часов пять минут вечера.
— На входе покажешь, — швырнул ей синий браслет охранник и, застегнув ширинку, настораживающе спокойно вышел из комнаты.
Скрип потолочного вентилятора продолжал давить, а Эмили все так и сидела, уткнувшись лбом в холодный пол. Из ее глаз сочились обидные слезы, тело пронизывала словно клеймящая грязным пороком дрожь. То, что произошло сейчас, окончательно и бесповоротно затмило все ее прошлое. Затмило все. И если еще каких-то пять минут назад она думала, что самым унизительным в ее жизни был истеричный хохот Лукреции, то сейчас она была готова слушать этот смех каждый день, лишь бы не осознавать, не жить с этим чувством, что ее использовали как вещь. Как сраную вещь, что покорностью заслужила от хозяина заветную похвалу, которая теперь, словно нашествие саранчи, выедала на корню все ее достоинство, самолюбие и честь. Разрушала, казалось, навсегда, возникшую иллюзию о доминантном положении в этой пищевой цепочке похоти и разврата.
Медленно встав с пола и утерев лицо, Эмили осторожно подняла браслет и удрученно уставилась на него. Ее сознание отказывалось понимать, что она не проиграла, а наоборот — победила. Что все ее мечты стали еще ближе, а цели только сильнее укрепились. Ведь теперь она не просто знает, а на своей шкуре почувствовала, как тут поступают с заблудшими наивными девушками. Как ломают их личность, стирают индивидуальность и превращают в послушных марионеток. В безвольных овечек, думающих, что они имеют тут власть, что сами решают, когда и с кем, а на самом деле… На самом деле все давно решено за них, и этот выбор, что они делают каждый день, — просто миф. Иллюзия, обольстительно ласкающая эго. Она намертво прибивает ржавыми гвоздями к нарядному гобелену собственной важности и медленно, словно паук, высушивает, оставляя после себя лишь оболочку, когда-то гордо носившую титул «человек».
«Сколько же девочек проходит через эту сволочь каждый день, сколько, блин, их эта тварь испоганила?! — спрашивала себя Эмили, смотря на демоническое свечение красной лампы. — А сколько же еще будет… Не-е-ет! Теперь-то я точно не уйду… — Она крепко сжала в руках браслет. — Особенно сейчас… Сейчас, когда я вошла в этот первый круг Ада, когда прикоснулась к этому пламени, к этой лавовой реке из сломанных душ и ошметков достоинства», — вспомнила она еще одну цитату из книги, которую читала утром в метро, и, надев на левую руку синий браслет, решительно вышла из комнаты.
Глава 2
Выйдя из мрачной комнаты, Эмили вновь очутилась в уже знакомой атмосфере нью-йоркского клуба. Повсюду танцевали люди, по ушам долбила электронная музыка, ритмично мерцал неоновый свет, а на высоких подиумах красотки в стиле гоу-гоу энергично двигались под рейв-бит. Оглядевшись вокруг, Эмили сразу направилась в темный коридор, по которому ее привел охранник, и снова подошла к скрытому от посторонних глаз входу в секс-клуб «Грезы Афродиты». Теперь там стоял лишь один охранник — второй, чернокожий лысый мужчина с явной армейской выправкой.
— Пропуск. — Он вытянул вперед ладонь.
Эмили, долго не думая, задрала левый рукав потрепанной временем джинсовой куртки и уверенно показала синий браслет.
— Босс? — Не отрывая взгляда от синей вещицы, охранник приложил пальцы к закрепленному на ухе устройству связи.
В мягком кресле, обитом дорогой красной кожей, сидел черноволосый мужчина среднего роста с острыми чертами лица — Майкл Блэквуд, владелец секс-клуба. Закинув ногу на ногу, он задумчиво выпускал изо рта ровные кольца дыма и крутил по краю хрустальной пепельницы дорогую кубинскую сигару. Взгляд его был устремлен в один из множества мониторов, что висели напротив в несколько рядов. Розовый неоновый свет отражался от зеркальных стен и, кокетливо расползаясь по комнате, танцевал в клубящемся по полу декоративном дыму. Помещение было окутано интимной расслабляющей атмосферой, которую усиливали шарм и красота девушек в откровенных вечерних нарядах. Они игриво перешептывались на большом угловом диване и, готовые воплотить любую фантазию хозяина, с нетерпением ожидали своего часа.
Сделав глоток виски и отставив в сторону
