жестких мер против Сербии: Австро-Венгрия не могла препятствовать Сербии захватить дополнительные территории во время двух Балканских войн 1912–1913 г., в результате которых Сербия занимала к 1914 г. значительно большую территорию, чем два года назад.
Решение было предложено начальником штаба бароном Францем Конрадом фон Хетцендорфом — немедленно объявить мобилизацию и таким образом вынудить сербское правительство осуществлять усиленный контроль за террористическими группами и осознать, что любые подрывные действия против Австрии должны быть остановлены. Против этого курса существовало два аргумента. Первый, вскоре отвергнутый, заключался в том, что угроза военного выступления против Сербии может вызвать другую вспышку национализма в монархии, особенно среди чехов, и привести к революции. Второй, предложенный Стефаном Тиза, премьер-министром Венгрии, состоял в том, что в Австро-Венгрии (и особенно в венгерской части монархии) проживало достаточно много сербов, и акция против Сербии, влекущая за собой захват сербских территорий и увеличение числа сербов под властью Австро-Венгрии, не должна быть осуществлена.
Успех любой акции против Сербии зависел от того, выступит ли Россия в поддержку Сербии. С самого начала правительство Австро-Венгрии боялось этого, но надеялось, что выступление России может быть предотвращено, если Австрия будет иметь твердую поддержку Германии (Россия не вмешалась, когда в 1908 г. Австро-Венгрия захватила Боснию, потому что Германия дала понять, что она поддержит Австрию), а кроме того, что риск войны с Россией не так велик, как риск безуспешных военных планов.
Сразу после похорон эрцгерцога министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Бертольд и начальник генерального штаба Конрад решили просить Германию о поддержке. Граф Хойош, глава тайного кабинета, один из молодых дипломатов, убежденный в необходимости силовых действий против Сербии, был послан в Берлин с личным письмом от Франца Иосифа к кайзеру, которое было вручено 5 июля[15]. После завтрака в королевском дворце в Потсдаме кайзер заверил австрийского посланника, что Австрия может рассчитывать на полную поддержку Германии, даже в случае вмешательства России. 7 июля Совет министров Австро-Венгрии собрался обсудить ответ Берлина и принять решение о дальнейших шагах. И тогда граф Стефан Тиза, венгерский премьер-министр, допустил несколько умолчаний, заявив, что собранием было решено идти вперед против Сербии. После этого Бертольд был послан с отчетом к императору, который проводил лето, как обычно, на курорте Бад Ишл в Зальцкаммергуте. В течение следующей недели проходили дальнейшие переговоры и визиты Тизы прекратились. Таким образом, 14 июля правительство Австро-Венгрии согласилось с проектом ультиматума Сербии, текст которого был окончательно утвержден 19 июля. Сербия должна согласиться на ряд условий, включавших запрещение антиавстрийской пропаганды в Сербии, роспуск сербской националистической партии Народна Одбрана, проведение чистки офицеров и чиновников, замеченных в пропаганде против Австрии, арест офицеров, подозреваемых в содействии и сокрытии тех, кто убил эрцгерцога, и ужесточение контроля на сербско-австро-венгерской границе. Представители правительства Австро-Венгрии будут принимать участие в расследовании заговора об убийстве, проводимом Сербией, а также в подавлении подрывных действий против Австро-Венгрии. Этот список жестких требований должен был быть вручен сербскому правительству 23 июля. На ответ отводилось сорок восемь часов. В продолжение этих дней германские руководители несколько раз повторяли о своей поддержке Австро-Венгрии и убеждали австрийцев в преимуществе твердых мер. Австрийский посол в Берлине сообщал, что правительственные круги там считали, что это был благоприятный момент, даже в случае выступления России, поскольку Россия была не совсем готова к войне и не так сильна, как она может быть будет через несколько лет. В то же время Ягов, Государственный секретарь иностранных дел Германии, полагал, что Германия должна поддержать своего союзника во всех его расходах как великая держава и надежный партнер по союзу. Ягов также надеялся, как и австрийское правительство, что жесткие меры более чем вероятно остановят Россию. Во время обсуждения в Вене главных пунктов ультиматума союзники в Берлине подталкивали к решительным действиям и заявляли о своей готовности начать войну. Они даже выражали некоторую озабоченность по поводу задержки ультиматума.
Таким образом, в течение трех недель со времени убийства эрцгерцога никто не осознавал, что надвигается международный кризис, и те европейцы, которые могли себе позволить, как всегда, выезжали на летние каникулы. Даже командующий сербской армией поехал принимать ванны на австрийский курорт[16]. Более того, у правительства Австро-Венгрии и их германских союзников были две причины задержки ультиматума Сербии. Первая — это дать больше времени на уборку урожая, перед тем как сельское хозяйство понесет урон, вызванный мобилизацией. Вторая — отправка ультиматума 23 июля гарантировала то, что он не прибудет в Белград во время визита в Санкт-Петербург Президента Французской республики Раймонда Пуанкаре, и его премьер-министра Рене Вивиан, который был запланирован на 20–23 июля, поскольку Бертольд послал документ в германское посольство в Вене «под воздействием шампанского, с помощью которого отмечалось дружественное отношение между двумя странами»[17].
Сазонов, министр иностранных дел России, 14 июля уехал в свое имение в короткий отпуск перед приемом французских визитеров. Но еще до приезда Пуанкаре и Вивиана российское правительство знало, что австрийцы готовятся к решительным действиям против Сербии. И Сазонов обдумывал, какие военные меры предосторожности следует предпринять. К 16 июля посол Италии в России был предупрежден, что «Австрия намеревается предпринять решительные шаги по отношению к Сербии, полагая, что Россия ограничится словесным протестом и не предпримет силовых мер по защите Сербии…»[18]. В этот же день российское посольство в Вене получило более подробное сообщение об этом. Таким образом, когда вечером 20 июля Пуанкаре приехал в Россию, он попал в обстановку опасения и неопределенности.
Нам очень мало известно о переговорах между французскими руководителями и правительством России. Предметом их были несколько пунктов относительно французских деловых предприятий в России. Немецкий посол докладывал, что Пуанкаре был встречен пышной церемонией, но не с таким энтузиазмом как обычно, и печать комментировала визит довольно сдержанно. Но и немцы и австрийцы были обеспокоены тем, что националистически и антинемецки настроенные лица в Санкт-Петербурге (такие, как великий князь Николай, его жена) при поддержке посла Франции Мориса Палеолога могли эффективно влиять на принятие решения. И хотя ничего конкретного не было решено, визит оставлял впечатление тесных и сердечных отношений между двумя правительствами. Пуанкаре, Вивиани и их сопровождение отбыли морем, поздно вечером 23 июля. В этот день немного раньше ультиматум Австро-Венгрии был вручен сербским министрам, отвечавшим за прием коротких сообщений.
Хотя слухи о драматическом поступке Австро-Венгрии витали уже несколько дней и повторялись на переговорах в Санкт-Петербурге во время французского визита, и хотя 22 июля казалось, что вот-вот должны произойти какие-то события, публикация австрийского ультиматума и короткий срок его выполнения стали величайшим потрясением. Сазонов воскликнул: «Это война в Европе», когда узнал
