количества картонных коробок разной степени наполненности. Что-то ударилось о пол наверху, и Декс взлетел по лестнице, перескакивая через две ступеньки за раз.
— Детка? — Декс нашел своего парня, с которым встречался уже четыре года, наверху в спальне, кидающего обувь в пустые коробки. — Что происходит?
— Я уезжаю.
Слова поразили Декса как удар под дых — слишком знакомое ощущение за последние дни.
— Что?
Он быстро протиснулся между мешающимися на пути ящиками и разбросанными сумками, чтобы схватить своего парня за руки и развернуть к себе, заглядывая в лицо.
— Милый, остановись на секунду. Пожалуйста, поговори со мной, — он протянул руку к щеке Лу, но тот только отодвинул от него лицо. Ауч. Двойной удар.
Отбросив отказ на потом, Декс сосредоточился на том, чтобы докопаться до сути проблемы.
— Лу, пожалуйста.
— Непрекращающиеся телефонные звонки, стучащие в дверь репортеры, новости по телевизору, называющие тебя позором для твоего вида. Я больше не
могу этого выносить, Декс.
Чувство вины захлестнула его, и он отпустил Лу. Сколько еще жертв будет в результате того, что он поступил «правильно»?
— Подожди немного. Это всё закончится. Что если мы поедем куда-нибудь подальше от этого, вдвоем, а?
Лу покачал головой и вернулся к складыванию вещей.
— У меня есть своя жизнь, о которой нужно думать. Я уже потерял полдюжины клиентов. Я не могу потерять ещё больше.
— Это Нью-Йорк, Лу. И заказы на вечеринки здесь никогда не заканчиваются. Уже почти сентябрь, дальше будет Хэллоуин, и ты будешь по уши в призраках из белого шоколада и ледяных скульптурах в виде надгробий, объясняя своим клиентам, что организовывать вечеринку на настоящем кладбище — плохая идея.
Когда его шутливый метод убеждения провалился, Декс понял, что всё намного серьезнее. Конечно, для большинства людей упакованные коробки уже стали бы серьезной проблемой, но Декс не был большинством. Он отказывался верить, что Лу бросит его, когда он будет нужен ему больше всего.
— А как же я? Разве я — не часть твоей жизни?
Декс был ошеломлен, когда Лу повернулся к нему, и в его карих глазах вспыхнул гнев.
— Ты отправил своего напарника в тюрьму, Декс!
Невероятно. Недостаточно было слышать эту фразу от всех остальных, теперь он слышал это и дома? Декс уже устал от того, что с ним обращаются как с преступником.
— Я не отправлял его в тюрьму. Все доказательства против него. Твою мать, он выстрелил невооруженному ребенку в спину и убил его! Я-то, блять, здесь причем?
Он искал в глазах Лу признаки того человека, который мог разбудить его посреди ночи просто чтобы сказать ему, как он рад быть с ним.
— Но это не сможет вернуть ребенка. Не говоря уже о том, что он был правонарушителем и терианином!
Гнев Декса перешел в шок.
— Эй, какого черта, Лу? Это что, оправдание? А как насчет Каэля? Он терианин. У тебя никогда не было проблем с ним.
По крайней мере, у Лу хватило порядочности чтобы выглядеть пристыженным.
— Он твоя семья. У меня не было выбора.
Это стало для него новостью. Декс любил Каэля. Он никогда бы не променял его на кого-нибудь другого. Он заранее сказал о своем брате-терианине Лу, когда они начали встречаться. Если его парень не сможет принять Каэля, он не сможет принять и Декса.
— Откуда это все взялось? С каких это пор у тебя проблемы с терианами?
— С тех пор, как это разрушило мою грёбаную жизнь! — Лу швырнул кроссовки в одну из коробок с такой силой, что та опрокинулась.
— Твою жизнь?
Эта беседа с каждой минутой становилась все более ошеломляющей. Декс ткнул пальцем в себя:
— Ты видел моё лицо? Меня избили прямо на парковке, спасибо, что заметил. Если бы коллега-детектив не проходил мимо, я бы, наверное, сейчас был в больнице. И ты знаешь, что в этом самое хреновое? Они даже не были уличными бандитами. Они были ебаными полицейскими!
Декс понял это, когда увидел их одежду и явные признаки кобуры на лодыжке одного из них. Вероятно, эти ублюдки были на суде. Лу в отчаянии всплеснул руками.
— Даже твои друзья-полицейские не хотят иметь с тобой ничего общего, и ты ожидаешь, что я притворюсь, будто ничего не случилось? Не буду обращать внимания на всех, кто тычет в меня пальцем и говорит: «О, там идет парень того придурка. Вероятно, он тоже сторонник «ЛиберТерианства». Я не хочу, чтобы меня вышвырнули, Декс.
— Боже мой, серьезно?
Люди любили бросаться такими понятиями, как «человечность териан» и
«свободы териан», как будто это были оскорбления. Его твердое убеждение в том, что териане и люди заслуживают равного отношения, делало его активистом Человечности Териан, даже если он не собирался пикетировать на лужайке перед Белым домом. Но это не сделало его сторонником ЛиберТерианства. Он не был анархистом, и, учитывая, что он работал в правоохранительных органах, у него никогда не было проблем с законом, однако он не следовал ему слепо. Декс ненавидел, когда кто-то пытался загнать его в рамки, прикрепив к заднице ярлык. Как будто мир делится только на черное и белое. Стараясь изо всех сил сохранить терпение, хотя его внутренние резервы были уже почти исчерпаны, он схватил Лу за руку и потянул его к их огромной кровати. Лу позволил себя вести, но отказался сесть или даже посмотреть ему в глаза.
— Неужели для тебя так важно, что думают люди?
Никакого ответа. Декс решил, что не может винить его. Все настолько усложнилось, что он не знал, что делать дальше.
— Это не только из-за суда.
Декс с трудом сглотнул, гадая, какие ещё сюрпризы Лу для него подготовил.
Конечно, они иногда ссорились, но не больше, чем любая другая пара. Они весело проводили время вместе, когда это позволяла их работа, хотя теперь, когда он подумал об этом, прошло много времени с тех пор, когда у них был совместный выходной. В последнее время Лу был так же занят своей карьерой, как и Декс, но ни один из них не жаловался, что они не проводят достаточно времени вместе. Возможно, в этом и была проблема. Но он мог бы это исправить: взять на работе небольшой отпуск и вместе с Лу поехать в какое-нибудь милое местечко с белоснежными песчаными пляжами и коктейлями. По крайней мере, так он думал, пока не увидел лицо Лу.
Всё было кончено.
— Прости. Я больше не могу это вынести. Я не могу продолжать оставаться в стороне, сидеть здесь один до вечера, пока
