Фрейдом. Есть сексуальная энергия, есть жизнь. Нет ее, то и… Лучше не думать. Начинает тошнить. Две недели нет стабильности. И это в возрасте Роя. Он, конечно, пару раз сходил в темные комнаты, раза четыре спал у Стива, но… нет стабильности, потому что нет Энди. И в коридоры-то он ходит больше для тестирования. Ну, чтобы не пропустить момент, когда его возраст проступит татуировкой на лбу…
Мысли пьяно заплетаются в уставшей голове. Легкая дремота валит Роя в пропасть. Среднеазиатский кризис, залитый виски как-то отступает, и мозг распускает перегруженные извилины. Шесть. За окном по-деловому волнуются птицы. Выспались и сообщают об этом. Семь. Навязчиво звенит будильник, сообщая Рою, что он тоже выспался, и ему плевать, так это или нет, а вот Рою не плевать, потому, как он не выспался. В голове расплавленное болото из мозга, кофе и перепревших мыслей. И консистенция жидковата. Как-то быстро перетекает из стороны в сторону при любом наклоне головы. А, в принципе, плевать. Семь, и это значит, что самолет Энди приземлится через два часа. Пресс-конференция тоже начнется через два часа, но это вторично. Важнее, что самолет сядет в это время. Он, правда, будет шуршать колесиками в обратную от Роя сторону, потому что кто-то запроектировал так взлетно-посадочную полосу, словно хотел еще чуть–чуть продлить полосу препятствий, но это – как волна. Разгонится, затормозит и потянет парня в обратную сторону.
Маккена спустился в гостиную, налил воды и остановился, глядя на погасшие панно. Реле освещенности сработало, позволяя солнцу подсвечивать изображения. Маккена улыбнулся. Года три назад Энди улетел с гастролями в Канаду, а когда почти вернулся, Рой улетел в Европу с экспозицией. Через три недели Маккена вернулся, но вновь улетел Энди. Улетел и остался. Маккена хорошо помнил свои ощущения. Он вернулся в гордом одиночестве, потому что настроение не составило ему компанию. Было уже темно, и Рой нехотя открыл дверь. Открыл и понял, что настроение его вернулось предыдущим рейсом. Он вошел и… Вся стена между тумбами и полками бесконечной кухонной мебели, словно светящийся экран, демонстрировала канву фотографий. Срезы девяти счастливых моментов, где они вместе. К одному снимку прикреплена бумажка. «Я буду любить тебя вечно». Небрежный черный фломастер. Слова наискосок. Слева направо и чуть вверх. Бешеная энергетика. Роя передернуло. Вместе с тестостероном. Энди мог бы не говорить ничего. За всю жизнь. Ничего и никогда. Только это. А дальше по ступеням лестницы:
Воздержание не всегда полезно.
Для Стива тоже.
Советую провести интенсивные тренировки.
Ничего не говори после.
Советую подготовиться.
Вернусь неожиданно.
Вот он весь Энди.
Воспоминания уютно ложились в ячейки души. Они удобно сооружены и подходят по размеру. Рой поднялся в студию и встал на тренажер. Кардионагрузка. Хорошо, что не кардиостимулятор. Двадцать минут, и он вновь свободен, прекрасен и независим. Ну, почти.
Программа поделена на несколько частей. Повторный просмотр заключительной серии. Презентация книги. Непосредственно пресс-конференция. Лотерея по выигрышу бесплатных подарочных двадцати пяти экземпляров с автографами автора и актеров, сыгравших главные роли. Дальше продажа книг, кучи фотографий на память. Фуршет и различного рода мелочевка. Воздержание не всегда полезно. Особенно рядом с Энди и до пяти вечера. Между половиной шестого и восьмью надо успеть быстро-быстро и много-много раз, потому что с восьми у Стива алкогольный марафон, а в одиннадцать клуб, если, конечно от него что-нибудь останется, откроется для посетителей, не считая той сотни человек, что приглашена на закрытую вечеринку для друзей. Господи! Рой почти заскулил. Он прожил одну и ту же жизнь трижды. Физически, в фильме и в романе, но так и не смог ничего изменить. Энди трижды умирал, и сердце Маккены едва выдержало это. Ольга трижды восклицала: «Мальчик мой!», а Энди только улыбался и говорил: «Я бы и сейчас, не колеблясь, согласился бы на все».
Рой последний раз взглянул на себя в зеркало. Ну, вот, он вполне может ехать. Сейчас перешагнет порог и сразу ступит на пьедестал своей статуи свободы. Только бы не поскользнуться. Вот только засунет подальше, поглубже свою ложь. Уже достаточно продолжительное время он лжет Энди, и это его напрягает. Он ни за что не признается никому, что статуя эта лишь снаружи сияет великолепным начищенным металлом, а внутри давно прогнила до основания. Не нужна она ему, эта проклятая статуя, но… Помни, Рой, ты свободен, прекрасен и независим. Ну, почти. Энди достоин такого его, а не того, что решил купить себе теплый пуловер и сидеть в нем на балконе… Нет! Только не это! Не в этой жизни! Это не ускользнуло тогда от взгляда Энди, но он сделал вид, что не видит. Хочешь быть свободным - будь, только, знаешь что, Рой… Я не думаю о том, в пуловере ты или нет, появились у тебя морщинки или нет… Мне все равно, потому что я буду любить тебя вечно. Любого.
Маккена сидел в зале и смотрел на экран. Хороший сериал. Жизненный. Это, конечно, мотивы их жизни, но этого достаточно. Есть вещи, которые только для двоих. Он почему-то подумал про Бернарду. Про то, как впервые увидел ее. Он только что вернулся из командировки. Самолет измучил его. Благо, пакетов для тех, кто летает так же, как он, было в достатке. Теперь ему хотелось в душ, в кровать, и чтобы проснуться, а Энди рядом, и желательно, чтобы весь набор сразу. «Вот черт», - решил он, когда увидел у дома незнакомую машину.
- Вот черт! – воскликнул Рой, когда увидел в гостиной незнакомую женщину.
- Рой! – Энди бросился ему навстречу.
- Люблю тебя, детка, - признался Маккена, будучи не совсем уверенным, что можно сказать большее.
- Это Бернарда, - радостно сообщил парень, указывая на гостью.
- Мне следовало бы догадаться, - без энтузиазма признался Рой.
- Здравствуйте, Рой, - Лави′на улыбнулась.
- Стараюсь.
- Простите? – не поняла Бернарда.
- Здравствовать, но, похоже, это откладывается.
- В смысле?
- Я надеялся блевать, потом принять душ, потом трахаться, но теперь вместо всего этого – вы. Надеюсь, вы того стоите.
- Рой! – возмутился Энди. – Как тебе не стыдно?!
- У себя в доме мне обычно не бывает стыдно. Даже, если я сейчас разденусь, и начну…
- Не думаю, что меня это убьет. То, что пишут о вас, сильно…
- Я лучше?
- Вы хуже.
- По крайней мере, честно.
- Не совсем. Вы – гораздо хуже.
- Обычно я нравлюсь женщинам, - чуть заинтересовавшись
