будет висеть в воздухе, надумаешь - говори. Ну, а нет - значит нет. Вот, кстати говоря, уже и приехали...
Расплатившись с Жорой, я выбрался из колымаги на свет Божий. Капут развернул свою машину на пятачке и исчез за поворотом. Некоторое время я смотрел на то, как рассеивается в воздухе облако пыли, а потом зашагал по направлению к давно облюбованному местечку.
Дорога лежала через Погост. Собственно говоря, когда-то здесь было натуральное кладбище, но за время существования Клондайка особо небрезгливые старатели успели перебрать захоронения по косточке в поисках драгметаллов и предметов старины. Теперь Погост - это несколько холмов, покрытых ядрёной смесью из костей, грязи, искорёженных оградок, ржавых крестов и раскрошившихся могильных камней.
Последнюю неделю погода стояла сухая и солнечная, так что грязь в очередной раз подсохла, вмуровав остатки кладбища в жёлто-коричневую корку. Скоро пойдут дожди, которые превратят эту корку в жижу и, в силу её текучести, калейдоскоп костей и обломков примет новую конфигурацию. В принципе, по ней можно гадать яко по кофейной гуще.
Несколько лет назад за Погостом какой-то умник умудрился подбить крафт блокадников, который вёз очередную порцию мусора. Полакомиться свалившимся с неба счастьем неизвестному герою не удалось - через полчаса, а дело было глубокой ночью, блокадники нанесли по Клондайку орбитальный удар. Выжившие пришли к выводу, что боевые спутники проходят над их головами с десятиминутной периодичностью - именно с таким промежутком разверстые небеса источали пламя. Точка особо не пострадала, а вот чурки и косоглазые на утро ходили с постными лицами. Их лагеря, разнесённые друг от друга километров на двадцать, пришли в полную негодность, не говоря уже о потерях среди личного состава.
В любом случае, после недели безуспешных поисков крафт посчитали уничтоженным. А мне посчастливилось отыскать, пожалуй, единственный уцелевший контейнер. Везение относительное. Чтобы хоть что-то поиметь с этого контейнера надо перебрать пять тонн дерьма в поисках ста грамм рабочего железа. Зато на эти сто грамм можно будет жить полгода. Если они, конечно, вообще есть в груде отходов самого разнообразного происхождения.
7.
Когда наши боги умерли, не осталось ни рая, ни ада. Что, само по себе, определяет некоторую степень свободы.
8.
Копался я, как всегда, до вечера. Ста грамм железа я, разумеется, не нашёл, но добычи хватит на то, чтобы оплатить квартиру. С такими мыслями я и стоял у рельсы в ожидании поезда. В голове всё ещё гремела музыка из колонок под потолком "Розы Перемен", а принятый алкоголь делал её ещё более навязчивой.
Деньги в кармане, на душе легко, летняя ночь откровенно радует тёплой погодой и отсутствием откровенно заебавших за последние недели осадков. Даже вдруг вернулось то состояние беззаботности, которое жило во мне до того, как я расстался с универом.
По дороге от рельсы до дома я вообще расслабился, начал любоваться на звёзды - тут даже Млечный Путь был виден по причине отсутствия уличного освещения - и думать о разных отвлечённых вещах, вроде того, что надо бы долгануть деньжат и купить-таки Жорину колымагу, навсегда завязав с копанием в отходах.
Вся благостная поебень оборвалась, когда я взялся за дверную ручку. Потому что не было ни хуя этой ручки. Я извлёк из плаща станнер и осторожно открыл входную дверь. В зале горел свет и было слышно, как кто-то ходит по комнате. Я пересёк прихожую, стараясь восстановить в памяти расположение скрипучих половиц. Память меня не подвела и я, так и не замеченный, ворвался в зал с криком:
--Лежать суки!
И осёкся на первом же слоге: Настя, моя соседка сидела у дивана, на котором лежала Нюрка. Нюрке явно было нехорошо.
Я спрятал станнер.
--Что с ней?-- спросил я полушёпотом.
--Можешь не шептать. Она, по ходу, в бессознанке.
--А что случилось?
--Ну... После обеда она зашла ко мне, одолжила десятку, вроде как, чтобы за свет заплатить. А потом ушла. А через час я услышала, как у тебя в квартире кто-то закричал и, вроде бы, что-то тяжёлое на пол упало. Двери заперты были, ну я подумала, что мало ли что, попросила Петра своего выбить замок... Нюрка на полу лежала в прихожей и рядом с ней ампула валялась.
--Что за ампула?
--На столе посмотри, рядом с будильником.
Ампула была в две фаланги длиной, из желтоватого стекла с серебристой надписью "D.E.N". Я осмотрел руки Нюрки - следов инъекции не было.
--Бля, она ж говорила, что завязала год назад. Слушай, Настя, она у тебя часто в долг брала?
--Ну... бывало. За квартиру, там, заплатить. Но она всегда возвращала.
--Слушай, не знаю, чем она обдолбалась на этот раз, но, на будущее, прими к сведению, что за квартиру всегда плачу я. Как думаешь, кто мог толкнуть ей это дерьмо?
--Без понятия,-- развела руками моя соседка,-- Толкачей хватает. Говорят, правда, её с Кислым видели.
--С Кислым, говоришь?-- как же, помню я этого фрика. Зелёные патлы до жопы и бабский голос, вечно торчит за продуктовым.
Я засунул под плащ станнер.
--Насть, будь другом, посиди здесь ещё минут тридцать.
--Ты куда?
--Поговорю с Кислым о смысле жизни.
--Слышь, ты ж глупостей не делай, ладно?
--Да я ему только яйца оторву и в жопу засуну, а глупостей делать не стану.
В этот момент Нюрка приподнялась на локтях, а потом села на диване. Её глаза смотрели сквозь нас куда-то в пустоту.
--Знаешь,-- сказала она невидимому собеседнику,-- зря ты им всё врёшь.
--Нюрка, ты в порядке?-- я кинулся к ней, но она всё так же смотрела в никуда и не замечала моего присутствия.
--Нет, ты всё же им врёшь. Потому что сам себе не веришь и для тебя это - не правда. А они за тобой пойдут. За мной не пойдут, а за тобой пойдут. А потом увидят, что ты врал. Им врал, себе врал... И уже никому никогда не поверят.
Не знаю, о чём думала в этот момент Настя, но руки у неё мелко дрожали. А Нюрка снова как будто выслушала чей-то ответ и продолжила:
--А ты молчи, если не уверен. Когда молчишь,-- тут она сжала губы и покачала головой, словно рассказывала что-то необычайно интимное, боясь сказать хоть одно неверное слово,-- ...когда молчишь, оно понятнее. Кто хочет понять, он молчание поймёт лучше, а если кто понять не хочет, то ни криков, ни песен не услышит. Когда молчишь - то уж
