расстаться с наличностью.
Так что на точке, помимо контор по скупке, наличествовали и кабаки, и бордели, и лавчонки торгующие всем, чем только можно и нельзя торговать.
Это не считая чурок, косоглазых, нигеров и бледнолицего ворья, которые повсеместно убеждали мирное население заняться благотворительностью. И без крыши над головой мирное небо вдруг сужалось до габаритов севшей овчинки и переставало быть мирным. С десятой стороны, даже с крышей никто не гарантировал стопроцентной безопасности. Я, например, более чем уверен, что, завалив Простоквашу, чурки прямиком двинулись к старику Азохунвэйбину, контора которого гарантировала сохранность Простоквашиной шкуры, и заплатили соответствующие репарации за нарушение территории.
Отсюда правило: умные люди договариваются, глупые дохнут в толчке.
Когда я сошёл с поезда, солнце уже вовсю раскочегарилось и над точкой поднялась привычная для летнего полдня пылевая завеса. Старатели здесь давным-давно составляли меньшинство - точка за годы существования превратилась в глобальный базар и обросла инфраструктурой, один лишь этот базар и поддерживавшей.
Однако же на точке я задерживаться не собирался - вечером, когда жара спадёт, можно будет, сбыв товар и рассчитавшись с Азохунвейбином, заглянуть в "Розу перемен" и пропустить пару рюмашек с Толюней-Перцем, Артуром-Головой или с Полиной-ПиздецВРассрочку, также известной, как ВлётНаДжибзы и РастудытьТвоюНогуВКювет.
Общественность, для краткости зовёт её просто ПВР, на что она обычно не обижается, но, будучи не в духе, вполне может без предупреждения сломать тебе руку или прибить тебя к стулу за мошонку.
Для интересующихся деталями: никакой медицинской помощи ни на точке ни, тем более, на Клондайке нет и не предвидится.
Когда Хмырь впервые привёл меня на Клондайк, первое, что мне бросилось в глаза - это трое косоглазых с лопатами, которые копались возле приземистого кирпичного строения на котором красной аэрозолью была нарисована эмблема "Инь-Янь"
"Это и есть Клондайк?",-- спросил я.
Хмырь усмехнулся. Как потом оказалось, косоглазые прокладывали оптоволокно из СимТитки в хибару Азохунвейбина.
Теперь я стою возле этой самой хибары, Хмыря разобрали на запчасти, а над моим ухом не умолкает Грыжа. Единственная улочка пустынна, и только несколько колымаг дежурят на площади рядом с колодцем, да безногий калека спит на паперти церкви Чистых Братьев.
Издали он напоминает большой пыльный мешок с отбросами.
"Роза перемен" - кабак, расположившийся в двухэтажной бетонной коробке через дорогу от церкви закрыт. Потом, ближе к вечеру, хозяин, приземистый лысеющий толстяк в камуфляжных штанах и кожаной жилетке на голое тело, распахнёт массивные металлические двери и над входом загорится неоновая четырёхлучевая звезда.
Но это потом, а сейчас колымага несёт меня на Клондайк. За рулём трижды битого и неоднократно стреляного хаммера - Жора Капут, редкостный балагур и любитель розыгрышей. Поначалу кажется, что он вообще ничего не воспринимает всерьез, что циничен донельзя. А потом всмотришься в его глаза и там, за лучистыми морщинками, в беспроглядной глубине хрусталика вдруг увидишь такое, чего наверное, и в аду не увидишь. Не знаю, где заполучил себе Жора свой ад, но теперь ему все наши бедствия, равно, как и его собственные - поебень малохольная. Чурки и те его сторонятся: как-то пересеклись с Жорой их дорожки, и катали его на задворках "Розы" человек десять с явным намерением закатать вусмерть. Даже контрольный нож всадили промеж рёбер. А Жора выжил. Неделю валялся в бреду, а потом взял гаус и пошёл к чуркам. Двоих он нашпиговал из гауса гвоздями, когда те решили не пускать его к главному, а главному Капут выдавил глаза. А потом облил главного бензином и поджёг.
Вследствие вышеописанного, у чурок сменилось руководство, а Жора Капут прослыл бессмертным психом, которого трогать - себе дороже.
Сейчас Жорин хаммер прыгает по ухабам вдрызг разбитой дороги. Бренчат висящие на зеркале заднего вида безделушки, большегрудая блондинка томно улыбается из интимного полумрака наклеенной на крышку бардачка голограммы. Уголок голограммы пересекает трещина и за ней, в углу, виднеется крохотный клон блондинки.
Жора травит очередную байку:
-... это уёбище подваливает к Полине и начинает, бля, понты кидать, типа, хули ты, сучка, тут выебоны разложила. А ПВР, значит, молча хватает его одной рукой за яйца, второй - за шиворот и через окно...,-- тут он на секунду умолкает и, заложив крутой вираж, огибает неизвестно откуда возникшую посреди дороги яму,-- накопали, бля, сучье племя... так, короче, через окно на улицу его и вываливает. Ну, тот кретин полежал за окном, решил, что с пушкой у него получится лучше и обратно вернулся уже с гаусом. Так что ты думаешь, Полина у него этот гаусс, как у ребёнка отобрала и вышвырнула придурка через второе окно, а пока он летел, она ему вдогонку из его же гауса и захуячила - жопу на хуй разворотила. Так это всё хуйня, Бедламыч к ней подходит, типа, "ты мне все стёкла перебила", а Полина достаёт кошелёк из кармана и весь ему отдаёт. Прикинь, пока она этого припиздка в окна вышвыривала, она ещё и карманы ему обшмонать успела.
--А гаус у него откуда был?
--Под курткой, наверное, болтался. Куда ты ещё такую дуру спрячешь? Ты мне лучше скажи, куда тебя дальше везти?
--К погосту. Я там себе местечко хорошее наметил.
--Слушай, Нетопырь,-- я, кстати, до сих пор не понял, за что меня зовут Нетопырём,-- а не заебало тебе в говне копаться? Ты хороший чувак, хочешь, помогу колымагу надыбать, таксовать будешь. Я за тебя словечко замолвлю - никто не доебётся.
--Чего это ты добрый такой стал?
--Да, понимаешь, женюсь...
Хорошо, что я сидя ехал. А не то отбил бы себе всю жопу.
--На ком?
--На Полине.
Нет, всё-таки хорошо, что я сидел. И хорошо, что челюсть крепко к морде приколочена - так бы она мне на яйца свалилась и отбила честь и достоинство напрочь. Я, конечно, обратил внимание на то, что Капут с Полиной частенько в последнее лясы точили, но чтобы всё было так серьёзно...
Жора, тем временем, продолжал.
--Так вот, мне тут Азохунвейбин, как раз непыльную работёнку предложил - у него пять колымаг в гараже стоит, а толкового механика нету. А эту,-- Жора похлопал рукой по баранке,-- хочу сбыть в хорошие руки.
--И почему именно мне?
--Чувак ты хороший, не припиздок, не отмор и не уёбище. Мне ещё Хмырь, земля ему, тебя расхваливал.
--Не, Жора, прости уж, но водила из меня хуёвый.
--А ты не пизди и не дрейфь. У моей старушки мой норов. Она и себя спасёт и твою жопу вытащит. Короче так, ближайшие недели две всё ещё
