Клондайке?-- у Володьки все люди называются "Слышь". Это оттого, что память на имена у него просто отвратительная,-- Там где крафт блокадников разбился.
--Угу,-- буркнул я.
--А ты туда не пойдёшь?
--Нет.
--А чего?
А в самом деле, почему бы не смотаться на пятнадцать километров вглубь Клондайка только потому, что там якобы упал крафт? Это притом, что, даже если действительно что-то упало, то народу там будет до хуя. Причём, если крафт ментовский - то до хуя ментов, а если крафт блокадников - то, в лучшем случае, до хуя чурок.
Потому что, когда блокадники вычислят район катастрофы, а сделают они это быстро, туда, как по волшебству, упадёт вакуумная бомба.
И останется тонкий слой старателей, перемешанный с верхним слоем почвы.
Товарищ Павлуша-Горилла предположил по этому поводу, что у блокадников, очевидно, скопился слишком большой запас морально устаревших боеприпасов объёмного взрыва.
Отсюда правило: если ты умный человек, то не суйся туда, где обещают золотые горы.
--Слышь, ну ты что, обиделся что ли?-- Грыжа тычет пальцами мне в плечо и призывает к конструктивному диалогу,-- Или у тебя чего случилось?
--А тебя ебёт?-- вежливо интересуюсь я, после чего Володька делает вывод, что всё-таки что-то случилось, а с ним я не хочу поделиться бедой потому, что обижен и вообще всегда так, чуть что, так сразу Грыжа крайний.
Вслух он этого не говорит, но не надо быть телепатом, чтобы разглядеть в его собачьих глазах беспричинную слюнявую обиду на всё сущее.
Я откинулся на сиденье и закрыл глаза.
Иногда бывает в жизни очень весёлый праздник, называется он "пиздец". Словно разбитной гуляка он приходит в твою жизнь и роняет небо тебе на плечи. И ничего уже не поделаешь, потому что "пиздец" - это праздник падения вниз со свистом и улюлюканьем. Праздник этот у каждого свой, и к каждому он приходит в новом обличии.
Для меня он начался с бумажки, приколотой к двери деканата. Там чёрным по белому было напечатано, что в связи с недостаточным финансированием биологический факультет закрывается. И ещё был список особо успевающих студентов, которых переводят в столичный вуз.
Меня в этом списке, разумеется, не было.
Тогда меня похлопал по плечу человек в драном пыльнике и сказал: "Я - твой пиздец"
А я ему поверил. И понесла нелёгкая.
Когда начинается такой праздник, главное, принять его праздником, потому что, если уж пиздец пришёл, то падение неизбежно, как закат солнца. Жги-гуляй, веселись - только так и можно выжить.
Всё равно ниже дна не упадёшь.
А на дне было похмелье. В крохотной квартирке в городке Лёс, без работы, диплома и надежды на прежнюю жизнь. И с мудростью этого самого дна - потому, что ранее недоступные вещи становятся здесь повседневной банальностью.
Так я узнал, что друг - это не тот, кто продаст в долг ещё одну дозу, а тот, кто привяжет к кровати и будет неделю кормить с ложечки несмотря на все твои проклятия.
Его звали Пашкой. И ещё Хмырём, потому что не было в Лёсе более сурового человека. Он знал что такое дно лучше всех нас вместе взятых. И ещё он знал, что можно упасть даже со дна.
А потому он отвязал меня, только когда убедился, что спокойствие моё не наиграно, и что бес аддикции покинул моё измученное тело.
Не знаю, о чём думал Хмырь, когда токсин разучил его дышать. Наверное, он и до этого подозревал, что смерть его будет нелепой и более чем скорой. Ведь в тот вечер он не ходил на разборку - просто выносил мусор и, завернув за угол, вдруг оказался на директрисе огня.
Я помню, как он удивился, достав отравленный дротик из-под лопатки. А потом ещё один - из шеи. И после этого он уже ничего не смог сделать - просто упал и мусорное ведро покатилось по асфальту, оставляя за собой след из шелухи и картофельных очисток.
Впрочем, я подозреваю, что последней картинкой, промелькнувшей перед глазами Хмыря был разбитной чувак в потёртом пыльнике.
"Богушевск. Следующая станция..."
Такие дела.
--Слышь, а слышал, что чурки что-то копали под Воронами?-- Грыжа решил возобновить беседу.
--И что дальше?-- поинтересовался я.
--Ну, чурки всегда толковые вещи копают.
Угу. Когда я только-только стал старателем я тоже пытался выхватить чего-нибудь из-под носа крутых ребят. Этакий инстинкт падальщика. Потом только стало ясно, что эти ребята могут прибить тебя только потому, что у них плохое настроение, или, скажем, потому, что морда твоя им почему-то не понравилась. Мне посчастливилось быть свидетелем подобной оказии.
Отсюда правило: если ты умный человек, то держись подальше от мест, где делят большие куски.
Хотя Грыже все его глупые выходки можно простить. Он тут новенький. Вообще, такое чувство, что население Лёса пополняется, в основном, за счёт новеньких: "пиздец" - это праздник без конца и начала.
5.
Наблюдение: не всё, что можно сделать с человеком, вынесет крыса.
6.
До Клондайка от моей остановки поезд идёт полчаса. Раньше, говорят, это же расстояние он проделывал за десять минут, но, по причине износа путей умные люди решили слегка уменьшить скорость движения монорельса.
Гениальная идея! Через неделю пролёт моста обвалился вместе с составом прямо в поток нечистот, канцерогенов и химикалий, который когда-то назывался Днепром. В принципе, большинство выплыло.
Один даже потом выжил.
В том числе - из ума.
Короче говоря, не всё что "тише едешь" гарантирует сохранность организма. Но в моём конкретном случае поезд добрался таки до пункта назначения.
Мне всегда интересно было, как этот самый пункт назначения назывался до войны с блокадниками - здание вокзала испарилось после прямого попадания из какой-то невъебенно крутой орбитальной пушки, а гнусавый голос, объявляющий остановки, срывается здесь на пронзительный каркающий скрежет.
Так что теперь остановка называется "Клондайком" вполне официально.
И более ничего официального в Клондайке нет и не предвидится. Хлипкие хибарки, вокруг небольшой бетонной коробки станции. Монорельс здесь идёт по земле, а остатки путей, между которых и ютится станция Клондайк, говорят о том, что раньше тут была разветвлённая развязка.
Теперь здесь - точка.
А Клондайк, он начинается малехо далее. Километров семь надо протопать от станции.
На точке покупают накопанное старателями железо. Собственно говоря, всё описанное выше поселение и есть "точка". Вокруг скупки предметов микроэлектроники всегда крутились шальные бабки и, как следствие, на эти бабки слетелось множество всякой швали, которая всячески стремилась помочь пролетариату
