никому не нужны. Помочь нам сможет только мудрый Чугайстер.
- Ой, Ульяночка… - прошептала одна из мавок. – Неужто ты позабыла, что он враг наш?
- Не забыла, сестра, и не мне речь толкать. Евдокия с ним будет говорить. Нельзя терять время, начнем же наш танец!
Встревоженные, они молча стали судорожно пересматриваться и, наконец, самые смелые окружили Евдокию и начали свой танец. Танцевали они почти два часа, как вдруг поднялся сильный ветер, птицы умолкли, ветви, тянувшиеся к небу, в мгновение ока наклонились, а еще через несколько минут зеленые листья начали угрожающе шелестеть. Ульяна припала к земле и сказала:
– Уже время, сестры, он идет!
Резвый танец резко прекратился. Испуганные мавки в тот же миг разбежались кто куда.
– Я буду рядом, – сказала Ульяна, – вот за тем дубом. Главное – ничего не бойся.
– Ты иди, я справлюсь. А позже, мы выгоним из села ту беду, что людей хвори поддает. – ответила Евдокия.
Совсем близко послышались шаги и мавка поспешила спрятаться за деревом. Девушка вздохнула и с тревожными чувствами, но стальной выдержкой стала ждать Чугайстера. Он появился совсем скоро, заставляя бурный ветер постепенно стихать.
Человек этот был высокого роста, однако выглядел невинно: седой волос покрывал старую голову, такая же седая борода, голубые глаза и рваная одежда, еще и хромой на одну ногу. Не поздоровавшись, он сразу вскрикнул:
- Ну тебя к черту, девчонка! Стоишь здесь, искушаешь, на грех толкаешь! Мавками воняешь, а сама – человек!
- Не сердись, дедушка, ты же лесной сторож, и ты же помогаешь заблудшим... Ты единственный, кто искренне принимает у своего костра в холодный вечер странника, так и сейчас не гони меня прочь, только на тебя уповаю.
Услышав это, Чугайстер надменно выпрямился, почесал бороду и ответил:
– Я выслушаю тебя, но только при одном условии.
– Говорите, я все сделаю!
– Станцуй со мной. Если я первый остановлюсь – помогу, а если нет – жизнь отдашь.
Евдокия откинула назад голову и посмотрела на голубое небо:
- Жизнь за танец… Такая себе валюта, но с другой стороны, в столице жизни мне нет, а в деревне и так не любят…. – она громко выдохнула и немного помолчав, ответила: – Хорошо. Как проиграю тебе – забирай мою жизнь!
Чугайстер потер ладони и, что-то напевая себе под нос, начал танцевать, да так искусно, что Евдокия пожалела за их договоренность. Обратного пути не было, и девушка вынуждена была танцевать.
Это действие продолжалось несколько часов, уже и солнце близилось к земле, а лучи едва пробивались сквозь густые листья. Повеяло холодом, лесную тишину нарушило вечернее пение птиц и только изредка слышалось, как дед бубнел: «Людже людом играют-поют, а мы себе такой да, такой да!».
К этому времени Евдокия уже успела изрядно устать. Ее лицо стало беднее полотна, однако она продолжала танцевать, даже когда на ее ногах стали появляться кровавые раны. Еще две минуты и она готова была сдаться, упасть на землю и отдать лесному существу свою душу, как вдруг, из-за дуба, выбежала Ульяна и не одна, а с другими мавками. И остановился дед, и сверкнули глаза его, и бросился он вслед за толпою девиц, и кто знает, чем бы все закончилось, если бы Евдокия не упала на землю и, смеясь, не воскликнула:
– Слышишь, дед, ты проиграл! Выполняй обещание!
Замер старый, как по приказу:
- Хитрая девка, не зря от тебя мавками воняло. Однако, так и быть, проси, что хотела.
Стала Евдокия старику рассказывать о Блуде, который губит невинных людей, рассказала и о Ночнице, которая детей мучиет, и через которую люди вынуждены ходить к поляне, где нечистый поселился; рассказала и о напасти, которая с Назаром произошла.
– Хорошо, девочка, Блуд я отгоню вглубь леса, – ответил Чугайстер, – а Назара твоего я знаю. Хороший парень, часто мне в лесу встречался. Но если он стал жертвой этого проказника, то ищи его близ дома родных, ведь так развлекается этот нечистый. В нашем лесу я не находил парня.
Поблагодарив старика, бросилась изо всех сил Евдокия бежать к дому, где проживала мать Назара.
Месть Ночницы
Стемнело очень быстро. Стал накрапать дождь, и вот уже холодные капли стекали по лицу и плечам девушки, однако она продолжала бежать быстрее, несмотря на то, что силы почти покинули девичье тело. Никого не было на улицах села и не у кого было просить помощи. Прибежав к маленькому выбеленному домику, она во весь голос стала звать Назара, вот только ответа никакого не последовало и в окнах не было ни одного отблеска света. Не собираясь ждать, что кто-то ее услышит, Евдокия толкнула калитку, но та была заперта. Это препятствие не остановило отчаявшуюся девушку. Из последних сил она перелезла через деревянное ограждение и упала, повредив ногу какой-то острой железкой. Не обращая внимания на боль, она стала шарить по двору в поисках тела бывшего возлюбленного, но обувь все больше сковывала ее движения, поэтому приняла девушка решение идти дальше босой по холодной земле.
Дождь омывал ее раны, из которых не переставала струиться кровь и, наконец, потеряв всякую надежду, Евдокия упала на колени и, подняв взгляд в плаксивое небо, закричала. Словно услышав этот рев, промелькнула молния, и именно она осветила двор. Краем глаза Евдокия увидела уже знакомую фигуру темноволосой девушки, промчавшейся мимо нее в сторону заброшенного сарая. На мгновение девушка подверглась страху, ей даже хотелось вернуться в свой домик, забыть обо всем, как о страшном сне, но совесть ее продолжала мучить, да и тяжелый груз камнем осел на душе. Преодолев желание заплакать, грязная и ослабленная, она поползла за призраком, исчезнувшим за углом сарая.
К ужасу Евдокии, она обнаружила там Назара, бездыханно лежавшего на сырой земле, а над ним висела страшная темная фигура, неустанно что-то нашептывающая.
– Прекрати! – отчаянно выкрикнула девушка и фигура резко обернулась. – Тебе не он нужен, а я!
Закричав бесчеловечным голосом, черный силуэт подлетел к Евдокии и схватил ее за горло, поднимая несчастную с колен. Ее острые когти впивались в тонкую шею, прорезаясь сквозь кожу. Чем сильнее она сдавливала ее, тем громче кричала Евдокия. Отбросив девушку в сторону,
