– присылал цветы и шоколадки, писал стихи и вырезал из бумаги силуэты птиц. Принимая все это, Алика заключила освященный традицией договор. Когда после Скачка они вернутся в его захламленную квартиру, она позволит затащить себя в постель и, как и тысячи других обитателей Лунаполиса, будет праздновать сам факт того, что пережила Скачок.
– Я закончил, – сказал Финнен, вытирая руки о халат.
Повернувшись, он улыбнулся Алике. При виде нее у него всегда улучшалось настроение, и в нем просыпалась гордость завоевателя. У девушки была мягкая кожа цвета кофе с молоком, большие глаза и бледно-золотистые волосы, в которые она вплела цветы чемерицы. Ее стройную фигуру подчеркивало земляничного цвета платье самого модного в этом сезоне фасона, с обтягивающим верхом и расклешенной в форме перевернутого тюльпана юбкой. Своей красотой Алика напоминала произведение искусства, тщательно исполненное во всех подробностях.
Финнен неохотно отвел от нее взгляд. Переодевшись, он взял в левую руку бутылку вина, а в карман свободной куртки сунул пачку конфетти, после чего подал другую руку девушке.
– Боишься? – спросил он.
– Нет, конечно, – ответила она, удивившись, что он вообще мог задать такой вопрос.
– Я тоже нет, – солгал Финнен.
2
Дул резкий, пронизывающий ветер, солнце висело низко над крышами внушительных строений из камня и металла. Пурпурный диск напоминал угасающий среди пепла уголек; остатки его лучей отражались в лунных дисках, которые раскрывались на крышах подобно механическим соцветиям.
Финнен застегнул куртку и ускорил шаг, увлекая за собой девушку.
– Не так быстро! – запротестовала она.
– Ты же не хочешь опоздать, – пробормотал он, но послушно пошел медленнее.
Они спускались по движущейся лестнице. Метр вниз, смена перспективы – и путаница труб на одном из домов сложилась в картину сплетенных в любовных объятиях пар. Еще метр вниз, очередная смена перспективы. Другой дом, покрытый девичьими лицами, каждое высотой в пол-этажа. Косы из стальных прутьев, сияющие светом газовых фонарей глаза, ямочки на металлических щеках. Очередной метр – и по стене поползли медные стебли, неся на себе вес больших, словно тарелки, листьев и длинных острых шипов.
По трубам доставлялись в квартиры горячая вода и газ, а также отводились нечистоты. Обычно расположение диктовалось прагматическим подходом, но иногда их преднамеренно вели специально запутанным путем, с головоломными поворотами, и все лишь затем, чтобы создать единственный и неповторимый узор. Это был Лунаполис, город, где здравый смысл всегда уступал перед убийственной необходимостью искусства.
Время от времени мимо шли механоиды, со скрежетом ступавшие на серебристых лапах, а чем ближе к Водной площади оказывались Финнен и Алика, тем чаще им встречались другие люди, идущие парами или группами. Все были празднично одеты, большинство несли бутылки с дорогим алкоголем. Некоторые привязали к запястьям веревочки от паривших на фоне темневшего неба фонариков.
– Холодно, – пожаловалась Алика.
– Хочешь куртку? – Финнен слишком поздно вспомнил о рыцарских принципах.
– Нет, – она шмыгнула носом. – Если я ее надену, не будет видно моего платья.
Парень благоразумно промолчал.
– Тут все такое странное, – продолжала Алика. – Такое размытое и нереальное, будто во сне…
– Это из-за Скачка, – пояснил он. – Ты должна помнить, ты ведь уже пережила один.
– Я тогда была маленькая.
Финнен в детстве пережил два Скачка, но это его нисколько не успокаивало. Скачок редко забирал детей, так что опасность грозила почти исключительно взрослым. А для них обоих этот Скачок должен был стать первым по достижении зрелости.
До Водной площади они добрались одними из последних, в тот самый момент, когда в небе появились пурпурные буквы.
«ДО ПРОБУЖДЕНИЯ ОСТАЛОСЬ 59 ЛЕТ, – объявили Предлунные из глубины Колодца. – НАСЕЛЕНИЕ ГОРОДА В ДАННЫЙ МОМЕНТ СОСТАВЛЯЕТ 15 628 121 ЧЕЛОВЕК».
Финнен огляделся. Водная площадь являлась самой важной и вместе с тем ниже всего расположенной точкой Лунаполиса. Окруженная высокими зданиями, среди которых господствовали башни Принципиума и Эквилибриума, она всегда производила впечатление меньшей, чем на самом деле. А теперь, забитая людьми до предела, она выглядела еще теснее.
Пока по небу плыли очередные цифры, Финнен наблюдал за толпой. Часть женщин для защиты от холода накинула на плечи мягкие шали, другие, как Алика, предпочитали дрожать, демонстрируя платья всех цветов радуги. Группа подростков передавала из рук в руки флакон с таблетками синтетического наркотика, рядом три высоких фигуры прятали лица под обширными капюшонами. Один из капюшонов съехал набок, и Финнен увидел кончик мохнатого звериного уха.
Калек он узнал сразу, как и полуголых скачковых безумцев, присевших на широких карнизах той башни, что пониже. В застекленных кабинах механоидов наверняка сидели аниматоры, ибо только они умели управлять механическими зверями. Мутанты тоже выделялись из толпы. А остальные? Какая из корпораций сотворила четырех одинаковых мужчин с серьезными лицами? Или девушку с бронзовой кожей в тяжелом траурном платье? Принципиум или Эквилибриум? А может, какая-то из менее важных?
– Сорок восемь процентов граждан – дети Принципиума, и только тридцать один – Эквилибриума, – прошептала ему на ухо Алика. – Так утверждают Предлунные, – добавила она, а потом тихо рассмеялась. – У нас над вами все больший перевес.
Финнен взял ее за руку, стараясь не показывать ни злости, ни страха. Несколько последних Скачков пережило больше людей Принципиума, чем Эквилибриума, что немедленно отразилось на количестве заказываемых в обеих башнях детей. «Это ничего не значит, – подумал он. – Когда-то нас было больше, и какое-то время спустя наверняка снова будет так же. Равновесие между двумя важнейшими корпорациями всегда подвергалось небольшим колебаниям.
Это ничего не значит».
Но, естественно, оно значило, и притом многое. Например, то, что у Финнена было меньше шансов пережить Скачок, чем у парня, заказанного за ту же цену в конкурирующем Принципиуме. Разве что для Эквилибриума минует черная полоса, но пока на это ничто не указывало.
По небу плыли очередные цифры и буквы. Предлунные перечисляли названия изобретений, ставших причиной наиболее длинных Скачков.
«Универсальное средство Фаббини для лиц обоего пола – 27 лет.
Выдающаяся система молниеносного изучения любых языков – 31 год»,
Потом, естественно, Железка. И так далее, в течение всех веков существования Лунаполиса.
Алика вынула руку из пальцев Финнена и обняла его за шею. Глаза ее блестели, на лице не виднелось ни капли страха. Чего она могла бояться? Она не только была творением Принципиума, но к тому же мать заплатила за нее намного больше, чем стоил Финнен.
Она была прекрасна. Она была… совершенна.
Финнен привлек ее к себе, чувствуя, как его оставляет прежнее возбуждение.
Еще недавно он не мог дождаться Скачка. Ему хотелось привести Алику в свою мастерскую, снять с нее земляничное платье, а потом заниматься любовью до самого утра, пока на небе расцветают красочные фейерверки. Еще больше ему хотелось нарисовать приближающийся Скачок, и он даже считал, что у него это получилось. Тогда он был полностью уверен, что не останется позади. Теперь же дрожал от холода и
