деньги с парковочных счетчиков, я сообщала в полицию и добивалась, чтобы они вернули деньги. Если они воровали в магазине, я тут же отправляла их обратно с товаром.
Но я и защищала своих детей, из-за этого у меня неприятности с копами. Мой старший сын Ричи, когда ему было двенадцать или тринадцать, ввязался в уличную драку и побил какого-то сорванца один на один. Его мать подбежала, когда мальчишки уже помирились и пожимали друг другу руки. Эта женщина, здоровая, ростом метр восемьдесят, схватила моего сына за руки, заломила ему за спину и велела своему ребенку ударить его. Я сама мелкая, но я развернула ее и зашвырнула в пустой мусорный бак, да еще и руку ей сломала.
Судья дал мне десять дней условно и предупредил, чтобы я больше не дралась.
– Ваша честь, – сказала я, – мне, конечно, жаль, но с любым, кто поднимет руку на моего ребенка, я буду драться.
Он просто рассмеялся и отпустил меня.
Я потеряла одного ребенка, потом другого, но все продолжала беременеть. После Ричи у меня были Дебора, Дон, Сьюзан, Рози. Когда родилась Робин, я сказала доктору Россену:
– Еще одна чертова девчонка. Больше не хочу никаких девчонок. Хочу мальчика.
В общем, я познакомилась с Бобом. Он был деловым человеком, хорошим парнем, неплохо зарабатывал. Он слушал меня, обращал на меня внимание, рассказывал мне о своих проблемах, о своих чувствах. Пит никогда не говорил о чувствах. Может, у него их и не было, так? Боб покупал нам еду; не давал перевестись маслу в нашей плите зимой, пока Пит гонял в Канаду со своими дружками. Я встречалась с Бобом тайком, пока дети были в школе. Потом мы начали встречаться в его доме. Я долго отказывала ему, а потом почувствовала себя виноватой, потому что от Боба я тоже не получала никакого сексуального удовольствия. Всегда было то, чего хотел он, а не я. И я все еще позволяла Питу делать со мной все, что он хотел, потому что он был моим мужем.
Однажды ночью мы зачали Джека на Блэк-Ривер-роуд, недалеко от местечка для машин. В детстве Джек выглядел точь-в-точь как Боб. Когда я привезла его домой из больницы, я решила, что больше не могу лгать. Я отвела своего мужа в сторону и сказала:
– Пит, ты не отец Джека. Если не хочешь с этим мириться, уходи. А если останешься, то станешь отцом для всех наших детей и будешь относиться к Джеку как к своему.
Пит схватил дробовик, хотел убить Боба. Я не знала, что делать, поэтому решила взять ребенка и вместе с ним сунуть голову в газовую духовку. Но сначала я позвонила доктору Россену и рассказала, как себя чувствую. Он сказал, что это просто послеродовая хандра, и прислал мне несколько желтых таблеток.
Пит не прикончил Боба; вместо этого он прикончил бутылку. Позже у меня родились малыш Пит и Пэм, восьмой и девятая. Наверное, они были от мужа.
Джек рос быстро. Бойкий был, всегда во что-то ввязывался. Из-за астмы он хрипел, но это никогда ему не мешало. Однажды вкручивал лампочку, держась за верх двери, а моя младшая, пятилетняя Пэт, пробегая, хлопнула дверью, и ему оторвало кончик пальца. Я обернула руку полотенцем, мы нашли Боба, и он отвез нас в больницу. Доктор отправил Боба обратно поискать кончик пальца Джека, а потом пришил, как будто так и было.
Джек всегда заботился о своем младшем брате. Когда малыш Пит упал в реку, Джек схватил его за руку и вытащил как раз в тот момент, когда тот уже уходил под воду в третий раз. У меня была племянница, так вот она утонула недалеко от того места. Река у нас такая, что временами это просто ручеек, а временами она разливается так, что любой, кто упадет в нее, утонет. Попытаешься прыгнуть и спасти, и сам тоже утонешь. Пользы от нее никакой, только людей губит. И течет на север, то есть вверх по карте. Кто когда-нибудь слышал, чтобы реки текли на север?
Однажды зимой Джек столкнул малыша Пита с катившихся санок как раз перед тем, как они врезались в дерево. Он всегда так поступал, больше заботился о других, чем о себе.
Он был не из тех детей, которые вечно попадают в неприятности. Однажды утащил буханку несвежего хлеба в магазине за углом, но я простила, потому что его отец пропил всю зарплату, и нам нечего было есть. Я и сама кое-что прихватывала, когда была голодна – так ведь все поступают, верно? Если бы мои дети голодали, я бы разбила витрину магазина, чтобы накормить их. Но я воспитывала их честными, и они держались подальше от неприятностей. Был случай, когда Джек просунул ногу через крышу кабриолета, и владелец пожаловался полицейским, но это было просто ребячество. Еще иногда он прогуливал школу.
У него были светлые волосы, веснушки, большие уши, курносый нос, как у меня, и подвернутая стопа, из-за нее он прихрамывал. Другие мои дети называли его «маменькиным сынком». Думаю, так оно и было. Когда ему было семь лет, а у меня случился выкидыш в больнице сестер милосердия, я услышала крик за окном, это кричал Джек: «Мамочка, ты возвращаешься домой? Я скучаю по тебе». А вот мой муж так и не пришел навестить – больно устал, таская картошку.
Всякий раз, как он выходил из дома, обнимал меня и говорил, что любит. Никогда не забывал. Этим он отличался от других моих детей. Может, потому что у него другой отец, хотя он и не знал правды до тех пор, пока ему не исполнилось десять. Мне пришлось рассказать об этом после того, как он пришел ко мне в слезах и спросил, почему его не любят сестры.
Я сказала:
– Они тебя любят.
– Нет, мамочка, не любят. Называют меня ослом, ослиной задницей. И всегда ко мне придираются.
– Дети часто так себя ведут, Джек. Дело не в том, что ты им не нравишься. Они любят тебя, сынок.
Я видела, что он все равно мне не верит, поэтому сказала:
– Джек, ты особенный малыш. Все тебя любят.
Он спросил, что в нем такого особенного.
Я сказала:
– Помнишь мужчину, который отвез тебя в больницу после того, как тебе оторвало кончик пальца? Он еще купил тебе торт и шоколадные батончики? – Я собралась с духом и призналась: – Так вот, это твой настоящий отец. Я была с ним, и потом у меня родился ты.
Он стоял, смотрел на меня своими голубыми глазами и только моргал. Может, и раньше подозревал что-то. Дети в этом отношении смышленые, так?
Я сказала:
– Это не значит,
