хоть на этот раз обошлось без интубации. Вы с мамой явно сэкономили на моих легких, грош им цена. Надо было брать модель Усэйна Болта[1].
Когда я лежала в больнице, доктор Беннет упомянула о пересадке легких. У Джоша чуть не случился сердечный приступ. Он тут же вышел из палаты, а когда вернулся, целый час молчал. Если новости не радуют, муж как будто закрывается.
Папа, дело в том, что после пересадки легких включается новый отсчет. Это как сдерживающие греков триста спартанцев. В победу этих выдающихся, храбрых воинов веришь всем сердцем, вот только они терпят поражение. Отчего-то легкие воспринимают пересадку хуже, чем прочие органы, и речь не идет об излечении. На сайте клиники Мейо, где я черпаю медицинскую информацию, сообщается: «В некоторых случаях люди с пересаженными легкими живут десять и более лет, однако лишь половина пациентов спустя пять лет после такой операции остается в живых».
Так что, получив новые легкие, я с вероятностью 50 % смогу протянуть лет пять. Не слишком радужная перспектива. Страшно подумать, что это может оказаться еще не самым худшим вариантом.
Сейчас я уже ощущаю разницу. Джош разбирается в показателях: скорость воздушного потока, объем легких, пульсовая оксиметрия, легочная диффузия, он замечает мою усталость и отлично обо мне заботится. Однако я избегаю разговоров вроде: «Милый, как прошли переговоры с Сингапуром? Кстати, сегодня у меня опять проблемы с дыханием». Джош одержим поиском лекарства, и это вроде как помогает ему верить, что существует способ все исправить. В моем представлении «фиброзная ткань», как зовет ее доктор Беннет, похожа на спутанный клубок воздушной пряжи, розовый, словно пепто-бисмол[2]. Но где крошечный экскаватор, способный проникнуть туда, выгрести все лишнее и вернуть моим легким первоначальный вид? Или микроскопический огнемет, который может выжечь болезнь, не повредив при этом здоровые ткани?
Прошедшие весна и лето принесли мне много радости. На Кейп-Коде я чувствовала себя лучше, так что проводила много времени с друзьями или просто смотрела на бескрайнюю водную гладь. Отчего-то близость океана позволяет взглянуть на собственную жизнь под другим углом. И дарит надежду.
Не хочу думать о болезни, но она ежедневно напоминает о себе. Благодаря легочной терапии я научилась кое-каким приемам: задержать воздух в легких, потом выдохнуть и повторить снова. А еще почаще мысленно представлять здоровые розовые воздушные мешочки, которые расширяются и сжимаются. Однако мне все труднее справляться с мелочами. Порой даже душ сильно утомляет, а прогулки в обеденный перерыв с Сантино и Луизой становятся все короче. Знаю, это глупо, и все же не могу отделаться от смущения: мне только двадцать восемь, а я устаю, сделав всего один кружок вокруг квартала.
По большей части силы приходится тратить дозированно – например, после душа и бритья ног требуется двадцатиминутный отдых. Встречи с Себастьяном и Октавией выматывают по полной, а значит, перед походом в гости сперва нужно вздремнуть, и по возвращении домой тоже, да и на следующий день я, скорее всего, буду не в форме. Посещение туалета на работе тоже требует особого подхода. До него примерно тридцать шагов, и если долго терпеть, а после двигаться в спешке, то дыхание вернется в норму лишь минут через десять.
Держать Октавию становится все труднее – дрожат руки, но я не в силах совсем от этого отказаться. Во время чтения Себастьяну приходится, глядя на страницу книги, планировать время следующего вдоха, ведь малыш расстраивается, если мне не хватает воздуха. Папочка, он очень умный. Понимает, что я болею, и чуть что – сразу пугается и начинает плакать, мой сладкий. Ужасное зрелище, поэтому рядом с ним я держусь изо всех сил. Себастьян – настоящий ангел, хотя порой и ведет себя как маленький дьяволенок. Папа, ты бы его просто обожал! Я вот точно не могу перед ним устоять. Безумно люблю и его, и Октавию.
Итак, жизнь меняется и уже не будет прежней. В этом вся «прелесть» ИЛФ – с каждым новым рубцом легкие работают все хуже, и этот процесс необратим. Дрянная перспектива, но нет смысла попусту тратить время на горечь. Боже, ей здесь точно не место! Всякий раз, когда становится страшно, я просто смотрю на Джоша или думаю, как же здорово, что мы нашли друг друга. Сентиментальная глупость? Возможно. Хотя Джош твердо верит, что ему повезло. Он обожает меня, чтит, холит и лелеет, как обещал в день свадьбы.
Что ж, мне пора. Люблю тебя, папа. Присмотри за мной, ладно? Рада, что ты там. Не думай, что я не любила своих бабушек и дедушек (передай им от меня привет). Просто ты мой отец, и я знаю, что, когда придет время, смогу на тебя положиться.
С любовью, Лорен.
Умница Пебблз научилась приносить пульт от телевизора. Всякий раз, как Лорен лежала на диване, псина шелковистым клубком коричнево-белого меха сворачивалась рядом, грея ее вечно холодные ноги.
– И как мы раньше жили без этой собаки? – спросила Лорен.
– В те времена, когда я был любовью всей твоей жизни? – с усмешкой отозвался готовивший ужин Джош.
– А был ли? Или я просто ждала Пебблз? – заявила она, и он рассмеялся.
Поглаживая собаку по голове, Лорен подумала, что задача рассмешить мужа смахивала на завоевание медали на Олимпийских играх. Его разум ученого не слишком сочетался с юмором, поэтому его смех и редкие шутки очень радовали Лорен.
– Верно, Пебблз? – прошептала она. – Стоит освежить запас острот, дорогуша.
– Пока мы не сели за стол, – проговорил Джош, выключая плиту, – хочу тебе кое-что подарить.
– Ура! Лошадь?
– Э-э… нет, но вообще-то на нем тоже можно кататься. Забавная вещица.
Джош скрылся в кабинете и миг спустя появился, везя за собой… электроскутер для инвалидов.
В горле тут же встал ком.
«Только не плачь! Не плачь! Не плачь!» – твердила она про себя, сжав руки в кулаки. Ну какая в нем нужда? Ведь ей нет и тридцати! Лучше бы он купил чертову лошадь. Или мотоцикл.
Джош улыбался, однако в его темных глазах Лорен заметила отсвет печали. Он и сам понимал, что подарок ужасный, но без него не обойтись.
Прекрасный умный ход, ведь благодаря скутеру им обоим станет намного проще.
И Лорен широко, искренне улыбнулась.
– Чертовски сексуальный скутер, – заметила она.
– Надеюсь, ты будешь ездить на нем в кожаной одежде?
– Конечно! В красной коже.
Поднявшись с дивана, Лорен обошла инвалидный скутер кругом. Как ни странно, выглядел он первоклассно и казался вполне изящным, спереди даже слегка походил на мотоцикл. Джош явно пытался свести унизительность происходящего к минимуму.
Лорен накрыла волна любви к мужу, на глазах выступили слезы. Даже не пытаясь их скрывать, она поцеловала Джоша в шею, а после обняла.
– Мне нравится. Назову
