стал именно Витте. Бывший министр финансов был, пожалуй, единственным, кто мог рассчитывать на успех в переговорах, кроме того, его хорошо знали в банкирских кругах еще с тех времен, когда он, будучи в министерском кресле, носился с идеей построить международную валютную систему. Причем секретные переговоры с банкирами от имени Витте вел тогда не кто иной, как Борштейн.
Российская и японская делегации отправились в Портсмут.
«Дело дрянь! — констатировал Арнольд Карлович, когда узнал, какие напутствия получил Витте от Государя на аудиенции, состоявшейся накануне его отъезда. — Японцы хотят Сахалин и возмещения расходов, а русский Царь знай себе твердит: никаких контрибуций и ни пяди русской земли. Если так и дальше пойдет, то никакого мира не будет. Сахалин-то ладно, а вот с деньгами как быть? Россия эту войну начала, она же ее проиграла — кому, как не ей, платить за разбитые горшки?»
Бремя контрибуций для России было неподъемным. Это хорошо знал Борштейн, прекрасно понимал Витте, да и Николай II, наверняка, догадывался. На японцев могли бы надавить Соединенные Штаты, чтобы те умерили свои аппетиты, однако совсем без выплаты компенсаций России при сложившихся обстоятельствах не обойтись, а чтобы их заплатить, потребуются иностранные займы. Для этого-то и понадобился Борштейн с его заграничными связями.
Связи были задействованы, согласие от иностранных банкиров открыть кредит получено, но образовалась небольшая загвоздка. Ссужать деньги российскому правительству без достаточного обеспечения никто не решался — кредитоспособность проигравшей войну империи вызывала большие сомнения. Требовался надежный залог.
«Да… Задача…» — поморщившись, подумал Арнольд Карлович, мысли которого были прерваны ударом колокола, возвестившего об отправлении экспресса.
Вокзальные постройки за окном купе плавно поползли назад; Борштейн откинулся на спинку дивана, вынул из кармана массивный золотой портсигар с монограммой, закурил, не торопясь развернул на столике купленную на вокзале газету и углубился в чтение вестей с фронта.
Когда поезд, покинув столицу, миновал пару десятков верст, в дверь купе Арнольда Карловича кто-то постучал тем вежливым, но настойчивым стуком, который сразу же указывает на то, что за дверью находится человек деликатный, но достаточно влиятельный. Не успел директор банка откликнуться на стук, как дверь в купе распахнулась, и внутрь вошел осанистый мужчина в партикулярном костюме.
Борштейн не видел Сергея Юльевича года два, то есть с тех самых пор, как тот был освобожден от должности министра финансов и назначен председателем Комитета министров, что означало, по сути, почетную отставку. За это время Витте мало изменился: та же благородная осанка, то же выражение породистого лица, такой же проницательный взгляд, разве что морщин добавилось, и мешки под глазами стали заметнее.
— Весьма неосмотрительно с вашей стороны ехать тем же поездом, — сказал Сергей Юльевич после обмена приветствиями. — Если вас увидели, могут возникнуть ненужные разговоры…
— Не беспокойтесь, Ваше высокопревосходительство… — ответил Борштейн скрипучим голосом.
— Прошу вас без церемоний, — прервал банкира Витте, недовольно поморщившись.
— Деньги, Сергей Юльевич, любят тишину, — продолжал Арнольд Карлович, слегка картавя. — Ни одна живая душа не знает, куда и зачем я уехал… Даже моя жена.
— На вокзале присутствовали репортеры. Они могли вас узнать.
— У них были дела поважнее… Ваша персона для них намного интереснее, чем моя.
— Боюсь, вы плохо знаете эту публику, — сказал Витте. — Ладно, давайте к делу, — Сергей Юльевич раскрыл кожаную папку, которую он не выпускал из рук во время разговора. — Вот здесь векселя на сумму займа и бумаги, касающиеся залога: перечень драгоценностей, опись, расписки, закладные…
— Отлично… отлично… — бормотал Борштейн, перебирая бумаги, в то время как Витте расположился на диване по другую сторона стола. — И в какую сумму оцениваются эти безделушки?
— Речь идет о личных драгоценностях императорской семьи! — отчеканил Сергей Юльевич. — Попрошу вас этого не забывать!
— Разумеется, но все же сколько они стоят?
— В перечне шестьсот пятьдесят семь ювелирных изделий, которые, по самым скромным подсчетам, стоят триста восемьдесят миллионов золотых рублей.
— Где же находится все это богатство?
— Ценности хранятся в Зимнем дворце в помещениях Бриллиантовой кладовой, — немного помедлив, сказал Витте. — Хочу напомнить, что займы берутся под гарантии самого Государя, — добавил он, заметив, что Борштейн был явно не в восторге от его последних слов, — так что передача драгоценностей в залог на случай невозврата заемных денег — не более чем формальность.
— Я уверен, что до обращения взыскания на коронные драгоценности дело, конечно же, не дойдет, но американские финансисты… вы же понимаете… они привыкли вести дела, полагаясь не на слова, а на что-то более весомое… — изображая сожаление и аккуратно подбирая слова, возразил Арнольд Карлович.
— Вот сохранные расписки, — Сергей Юльевич вынул из папки еще несколько листов. — Они подписаны самим Государем! — Витте многозначительно двинул бровями. — По этим распискам вы или кто-либо другой в любой момент может получить драгоценности на руки.
— Ну что вы, Сергей Юльевич, — сказал Борштейн, скосив глаза на расписки, — они вряд ли понадобятся, но я вынужден… — Арнольд Карлович как бы нехотя взял протянутые Витте листы бумаги, сложил их пополам и нарочито небрежным жестом засунул в карман висевшей на вешалке визитки. — Только лишь для того, чтобы мои европейские и американские коллеги могли спать спокойно…
— Когда мы можем рассчитывать на получение денег? — спросил Сергей Юльевич. — Прежде всего мы должны оплатить Японии содержание русских моряков, солдат и офицеров, попавших в плен, для того чтобы как можно скорее вернуть их домой.
— В моем банке уже зарезервирована соответствующая сумма, и я отдам распоряжение о ее выдаче сразу, как только вернусь в Петербург, — ответил Борштейн, — а что касается… так сказать… неофициальной части… — Арнольд Карлович взял многозначительную паузу, — то я вам скажу, что к тому времени, как вы доберетесь до Нью-Йорка, все будет готово.
— О какой сумме идет речь?
— В вашем распоряжении будет любая требуемая сумма в пределах ста миллионов долларов.
— Благодарю вас, Арнольд Карлович, — сказал Витте, вставая. — Смею вас заверить, что ваши услуги будут по достоинству оценены на самом высоком уровне!
— Не стоит благодарности, Сергей Юльевич.
До Парижа, откуда русская делегация во главе с Витте должна была отправиться в американский Портсмут, Арнольд Карлович не доехал. Он вышел из поезда в Берлине и, распорядившись насчет доставки своего багажа в гостиницу, прямо с вокзала направился по
