очень мелкие провинности. И маленькую солу Ренуар это безумно бесило. С тех пор почти ничего не изменилось. Разве что маленькая сола стала большой, а в этой комнате ей не доводилось бывать последние три года.
Дверь гулко бухнула. Напоследок отец не смог сдержать эмоций. Ника даже не обернулась. Фыркнула, потерла запястье и вошла внутрь.
В комнате ничего не изменилось — на полу пушистый ковер, на стене по правую руку фальшивое окно, где ночь сменялась днем строго по расписанию. Там сейчас шел дождь, в небе сверкали молнии, раздавались раскаты грома. Папа изволил гневаться и не собирался этого скрывать.
Под окном стоял стол. Рядом с ним одинокий стул. В углу притулились низкое мягкое кресло и изящная этажерка с вечным фикусом. Над креслом висело зеркало. Вдоль левой стены стояла широкая кровать, застеленная лазурным покрывалом.
По обе стороны от входной двери располагались высокие, до потолка, стеллажи, полные книг. Там, Ника это помнила совершенно отчетливо, скучнейшие научные трактаты были затейливо перемешаны с бульварными романами.
Напротив стеллажей виднелась заветная дверца, где благородная сола при желании могла отыскать все положенные ей удобства.
Ника вынула из кармана зачетку, плюхнула ее на стол, улыбнулась, вспомнив экзамен, пробежалась пальцами по книжным корешкам, выбрала один из любимых романов, скинула прямо на ковер основательно подпорченную одежду и отправилась с инспекцией в ванную.
* * *
— Сол Арим склонился к ее губам, но отведать их на вкус так и не рискнул! — С придыханием процитировала вслух девчонка.
Она невольно провела пальцами по своим губам, оставив на лице изрядный шматок пены, тут же его смыла водой из ванны и притворно поморщилась:
— Какая, право, глупость. Этот сол Арим изрядный болван. Кто ж так ухаживает за солой?
Ника высунула из пены ступню, задумчиво повертела ею вправо-влево и вернула обратно под белоснежную шапку. Вода успел изрядно остыть. А значит, с начала купания прошло не меньше часа.
Узница захлопнула книгу отложила ее в сторону, легко поднялась и включила душ. Теплые струи коснулись кожи и устремились вниз. Там, где они попадали в воду, пена быстро оседала, таяла. Скоро стало видно блестящее медное дно.
— Слив! — приказала Ника.
Магия послушно открыла трубу. В ванне закрутился водоворот.
Ника протянула руку, сняла с вешалки огромное полотенце и накинула себе на плечи. Наскоро обсушившись, она вышла в спальню. Там произошли перемены.
С пола пропал утренний наряд, зато на кровати были разложены чистое белье и домашний брючный костюм. Со стола исчезла зачетка. Вместо нее появился обед. Рядом с тарелками лежали листок бумаги и две коробочки, обитые золотым бархатом. Одна большая квадратная, друга длинная и узкая.
От неожиданности девчонка разжала пальцы, полотенце скользнуло вниз. Прямо голышом она подскочила к столу, чуть поколебалась и, для приличия, сначала взяла записку.
Писал отец, кратко, как и всегда, когда сердился, всего шесть слов:
— Я обещал и обещание свое держу.
— Папочка! — От распиравших ее эмоций Ника чмокнула письмо. — Я тебя обожаю!
Квадратную коробочку она оставила без внимания. Это чудо ей уже доводилось примерять. Схватила узенькую, открыла, извлекла на свет божий изумительной красоты браслет и застегнула на своем запястье.
Черные бриллианты сияли, подобно звездам. Ника не знала, бывают ли звезды черными, но другого сравнения найти не смогла. Она покрутила рукой, рассыпая по стенам ярких зайчиков, подошла к зеркалу. Потом приложила запястье к скуле, так что браслет оказался под мочкой уха, и задумчиво произнесла:
— Может, все-таки пересдать этот чертов экзамен? Говорят, там в наборе есть бесподобные серьги!
* * *
К вечеру Ника основательно осатанела от вынужденного заточения. Время текло неспешно. Развлечений раз-два и обчелся. Она успела прочитать два романа, рассказать фикусу о своей нелегкой доле, вдоволь налюбоваться на нескончаемую грозу за «окном», спеть неприличные куплеты, полистать между делом книженцию о стихийной магии и даже создать небольшой водяной пузырь, который потом долго летал за ней по комнате, как привязанный, пока волшебство в нем не иссякло, и вода не вылилась Нике на спину.
Ужин ей так и не принесли — отец по-прежнему изволил гневаться. Доедать пришлось то, что осталось от обеда. В итоге, едва за фальшивым окном наступил не менее фальшивый вечер, девчонка отправилась спать и с чистой совестью уснула.
Разбудил ее голос служанки за час до полудня.
— Сола Вероника, просыпайтесь, вас хочет видеть отец.
— А я его нет, — пробурчала Ника, переворачиваясь на другой бок.
— Хорошо, я так ему и передам.
Служанка сделала вид, что уходит, и девушка встрепенулась:
— Лиззи, подождите! Я пошутила.
Она поспешно вскочила.
— Передайте, что я скоро буду. Только умоюсь и переоденусь.
— Хорошо, — согласилась женщина, — я не буду запирать.
И чтобы у хозяйской дочки не возникло соблазна удрать, добавила:
— В коридоре вас подождет Люк.
Дверь за служанкой закрылась, а раздосадованная последним замечанием Ника направилась в ванную комнату. Похоже, ее заточение подошло к концу. Знать бы еще почему?
* * *
Отец ждал Нику не в столовой, что было бы логично, а в кабинете. И, значит, все еще сердился. Девушка примерила по пути кучу самых разнообразных выражений лица от слезливо-просительного, до дерзко-нахального. В итоге остановилась на серьезно-вдумчивом. С ним и предстала пред папины очи.
И, кажется, угадала.
Сол Ренуар сидел за рабочим столом. Бумаг перед ним не было. Стояла лишь чашка с остатками кофе. При виде дочери он благосклонно кивнул и смягчился.
— Я вижу, ты обдумала свое положение.
Ника пригладила пальцами драгоценный браслет, подумала: «Еще бы, я же хочу серьги в комплект!» Но вслух сказала:
— Конечно, папочка, мне стыдно, что я постоянно доставляю тебе неприятности.
И слегка перестаралась. Фраза эта прозвучала чрезмерно патетически. Отец поморщился. Ника и покаяние были понятиями абсолютно несовместимыми. Но все-таки сказал:
— Вот и славно. Значит, ты не будешь против.
Девушка насторожилась:
— Против чего?
— Учителя! — Отец сложил на груди руки и довольно улыбнулся. — Помнишь, я тебе вчера обещал?
И Ника поняла, что невольно попала в расставленную отцом ловушку. От такого коварства она вмиг забыла о смирении и выпалила:
— Буду! Зачем мне учитель? Я и сама со всем прекрасно справлюсь!
— Да ну? — В голосе отце звучал неприкрытый скепсис. — Что ж на экзамене не справилась?
Он взял со стола чашку и сделал глоток.
— Что
