парковочное место? Кража прищепок с веревки?
— И что она? — наконец спросил лейтенант. — Фотомодель ваша. Хамит? Хулиганит? Компании пьяные водит?
— Ну водит… — согласилась Екатерина Семеновна. — Да не компании, все больше по одному да с букетами. Мужики. Разные.
— Получать букеты от мужчин — это еще не преступление, — хмыкнул Прозоров.
— А вот государственный орден носить как украшение — очень даже! — не выдержала Маргарита Петровна.
— Какой орден? — посерьезнел лейтенант.
* * *
К делу Прозоров подошел серьезно. Затребовал запись с камер наблюдения и теперь в компании старушек разглядывал стоп-кадр на экране своего ноутбука.
— Похоже на орден Мужества, — сообщил он. — Ленточка красная?
— Красная, — подтвердила Маргарита Петровна. — С тоненькой белой каёмкой.
— В какой, говорите, квартире она живёт? — спросил Прозоров, вызывая на экране таблицу с перечнем зарегистрированных жильцов дома.
— В семидесятой, — хором ответили старушки.
Лейтенант пролистнул список, посмотрел запись, затем переключился на другое окно, что-то быстро там набрал… и нахмурился.
— Вот что, — сказал он после непродолжительной паузы, — бдительность — это, конечно, хорошо. Но не в этот раз. Орден ваша соседка носит по праву.
— За что ж ей его дали?! Она ж молодая совсем! — всплеснула руками Семёновна.
— И вообще — модель! — поддакнула Маргарита Петровна, выделяя букву «е». — Когда это у нас моделям ордена раздавать стали?
— А это вы лучше у неё сами расспросите, — посоветовал Прозоров. — Я вам это настоятельно рекомендую.
С этими словами он уткнулся в бумаги, всем своим видом показывая, что прием окончен. Когда и это не помогло, лейтенант позвонил по телефону, сказал:
— Знаешь что, Серёга? Пригласи-ка ко мне Иванова. Да, наркоман который. Он тут у меня по одному делу проходит…
Брезгливо фыркнув, Маргарита Петровна удалилась, прихватив с собой и подругу. Заинтригованные пенсионерки заняли наблюдательный пункт на скамейке. Ждать им пришлось долго. Однако вечером Ангелина все-таки появилась. Одета она на этот раз была не в пример скромнее — платьице в горошек, босоножки, — но всё равно выглядела так, что хоть на обложку журнала.
— Постой-ка, доча, — сказала Маргарита Петровна, вставая с лавочки. — Спросить тебя можно?
— Конечно, Маргарита Петровна, — непринуждённо улыбнулась Ангелина. «Ишь ты, помнит, как меня зовут», — удивилась женщина, но подобное не могло сбить её с толку.
Старушка ухватила соседку за рукав:
— Ты тут давеча домой возвращалась, — медленно сказала Маргарита Петровна, — и мне показалось, что у тебя на груди был орден Мужества.
— Не показалось. — Ангелина смутилась, даже покраснела слегка. — Есть у меня такой орден.
— И за что ж тебе его дали? — перешла в атаку Маргарита Петровна. — Ты же такая молодая…
— Сама не знаю, если честно, — пожала плечами Ангелина. — Я просто делала свою работу.
— В Москве? — уточнила подтянувшаяся к беседе Семёновна.
— Да нет, не в Москве, — ответила Ангелина и замолчала…
Вдруг внушительная тень накрыла девушку и пенсионерку. Отбрасывал ее широкоплечий бритый детина. В руках у детины был очень пышный «веник» из роз в очень блестящей фольге.
— Ну здравствуй, Ангел! — пробасил он, протягивая букет девушке. — Вот я тебя и нашел. По телику тебя сегодня видел.
— Да что здесь вообще происходит?! — возмутилась Маргарита Петровна. — Вы, юноша, вообще — кто? И при чем тут телевизор?
Детина подобрался, выпрямился. Четко, по-военному изложил:
— Разрешите представиться, лейтенант Сергей Желтков! — и обернулся к девушке: — Это твои соседки, Ангел?
— Да, соседки мы, — вновь встряла Маргарита Петровна. — А вы-то к ней по какому делу? Вы жених будете или чего?
— Спасла она меня, — сурово поведал Сергей. — Вы разве не знаете, что ваша соседка — настоящий герой?
* * *
На войне не до длинных бесед. Говорить стараются как можно короче, в общении между собой чаще используют позывные или краткие прозвища. В военной медицине — тоже. В госпитале одного из донбасских райцентров, всё ещё частично оккупированного врагом, её звали просто — Ангел.
Хрупкая, нежная, невероятно красивая — и при этом смелая, умелая, выносливая. Не раз она выносила бойцов с поля боя. Были среди них и гиганты — морпехи, и десантники, и суровые «музыканты» Вагнера. Некоторые были чуть ли не вдвое больше девушки, но она вытаскивала их из боя, спасая жизнь, утекающую из ран вместе с кровью, когда счёт был буквально на минуты.
В тот день лейтенант Желтков со своими бойцами на двух «Тиграх» попал под обстрел.
— По нам бьют с миномета! — Вспышка, хлопки, несколько взрывов.
— Откуда работают?
— Вроде из посадки.
Машины оказались под прицелом врага на насыпи. Мина взорвалась прямо перед «Тигром».
— У нас «трехсотые»![2]
— Уходим, пока не накрыли! — скомандовал Желтков. — Мы их не видим! Над нами наверняка «птичка».
— Куда?!
Под насыпью была бетонная труба. Женька Кривых поливал врага из пулемёта, прикрывая своих ребят, перетаскивающих раненых в укрытие. Лейтенант Желтков вызвал подкрепление.
Один за другим ребята зажимали раны: кто — в ноге, кто в плече. Снаружи рвались мины. Казалось, еще немного и…
Тогда-то и появилась спасательная команда. Два БТР, машина БМД. Шквальным огнем наши стали работать по посадке, из которой нацисты вели огонь. Где-то вдалеке точку противника искал вертолет Ми-8. В трубу, где укрылись солдаты, скользнул хрупкий силуэт.
— Так, командир, — деловито спросила девушка, присаживаясь на корточки, — сколько у тебя раненых?
— Ты откуда здесь, сестричка? — удивился Желтков.
— Оттуда. Команда эвакуационная за вами приехала, — коротко ответила девушка. — Быстрее надо, пока их арта[3] работать не начала. Выходить будем или как?
— Будем.
— Так сколько у тебя раненых?
— Все, — ответил Желтков.
— Раз все, то и вытаскивать будем всех, — кивнула Ангелина.
— Постой, — сказал Желтков, — ты одна, что ли, вытаскивать нас собралась? Девочка, у меня половина на ноги не встанет…
— Тоже мне, удивил, — ответила Ангелина. — На войне всегда так. Перетаскаем, не впервой. Только сделайте, чтобы меня саму не убили за это время, лады?
И она стала таскать их — одного за другим. Тоненькая словно тростинка, казавшаяся нереальной, полупрозрачной в этом дыму и свисте пуль. Уж не привиделся ли им этот ангел милосердия в горячке боя?
Первый, второй, третий… Из трубы — наверх, в БМД. На шестом пуля чиркнула ей по шее, но лишь слегка. На одиннадцатом — в предплечье ударил осколок, но одежда смягчила удар. Ангел поморщилась от боли и тихонько выругалась. Последними были уже дважды раненный Желтков и Кривых, которому тоже не удалось остаться невредимым. Истекая кровью, пулеметчик упрямо волок свое орудие.
В тот день она спасла двенадцать жизней. Но Ангелина не считала это подвигом. Это была её работа.
* * *
— А ведь попадись такая сестричка моему папашке, может, и жив бы
