как мы его назовем?
На нее посмотрели в недоумении.
– Кого его? – уточнил Юра.
– Как кого? Новый посадочный модуль, конечно. У него обязательно должно быть имя.
– Ну, «Меркурий 1», наверное, – предположил Юра.
– Ни в коем случае, – запротестовала Варя. – У нас уже было две «Венеры».
– И что?
– Дальше Венеры они не улетели.
– Варя права, – деловито нахмурившись, проворчал Леша. – Нужно выбрать более подходящее имя. Мы же не хотим собирать по посадочному модулю перед высадкой на каждую из планет, – он изо всех сил старался не рассмеяться: всякого рода суеверия всегда забавляли его.
Однако выбором имени ребята увлеклись не на шутку. Посыпались разные варианты. «Универсальный Посадочный Модуль» («УПМ»), «Малый Спускаемый Аппарат» («МСА»), «Отделяемый Аппарат «Альфа Ориона» («ОААО»), «Орбитальный Отделяемый Аппарат» (ООА)… Но ни один из них не мог удовлетворить требовательную публику.
– Все как-то не складно, – морщила свой кукольный носик Варя.
– Может, «ЖизнеОбеспечивающий Посадочный Аппарат», – хохотнув, предложил Никита. – По-моему, очень складно.
– Сам ты «ЖизнеОбеспечивающий… аппарат», – нахмурился Эдик.
– Да ладно, – Никита усмехнулся.
После короткой паузы в ход пошли метафоры: «Бродяга», «Странник», «Крейсер»… Потом имена, сначала мужские, затем и женские: «Юнона», «Аврора», «Фаина». Что только не приходило в головы. А когда все устали от безудержного смеха и в комнате повисла неловкая тишина, Вася вдруг сказал:
– Может быть, «ОСА»?
Весь вечер он был мрачен, в разговорах почти не участвовал, поэтому сейчас его хрипловатый голос прозвучал несколько неожиданно.
– Кажется, кто-то соскучился по земным букашечкам, – едко прыснул Никита. Но Вася на его слова не отреагировал, будто и вовсе пропустил их мимо ушей.
– «Орбитальный Спускаемый Аппарат», – спокойно пояснил он свою аббревиатуру.
– «Орбитальный Спускаемый Аппарат», – медленно повторила Варя. – «ОСА», – она радостно захлопала в ладоши. – «ОСА» – это превосходно! Метко, емко! А как поэтично! Мне нравится.
Остальные идею поддержали, и вскоре «ОСА» превратилась в «Осу», а к концу вечера будущий спускаемый аппарат иначе никто и не называл. И говорили о нем так, словно на борту «Альфа Ориона» ожидали появление не нового корабля, а еще одного члена экипажа.
Глава 4
Телескоп
Мишка проснулся, огляделся по сторонам. «Как хорошо дома», – подумал он. Встал, подошел к столу, заглянул под крышку с надписью «Осторожно! Хрупкий груз». Улыбнулся. Наспех умывшись, вернулся в комнату, взял коробку, спустился вниз. Отец сидел в кабинете. Мишка заглянул к нему и спросил:
– Пап, ты занят?
– Нет, заходи.
Мишка распахнул дверь и протиснулся в комнату вместе с коробкой.
– Уже готов? – отец усмехнулся, отодвинул ноутбук и встал. – Пойдем в мастерскую.
По пути они заглянули на кухню. Мама накрывала на стол.
– Сейчас будем завтракать, – предупредила она.
– Дашь нам двадцать минут? – попросил отец. – Нужно кое-что покрасить. Пока будем есть, краска как раз подсохнет.
– Ладно. Только недолго, а то остынет. – Мама скрылась за дверцей холодильника.
Мишка с отцом пошли дальше. В гараже папа остановился:
– Проходи, я сейчас.
Мишка кивнул.
В мастерской было темно. Он локтем ткнул выключатель, поставил коробку на стол, выложил содержимое. Снял крышку с маленькой коробки. В ней среди картонной стружки лежало три линзы: одна размером с ладонь, две другие – как крупные монеты.
– Ну что, приступим? – Отец вошел, держа в руках распечатку со схемой будущего прибора.
– Смотри, – он положил бумагу на стол. – По-хорошему, нам нужно две трубы: большая для объектива, маленькая для окуляра. Их диаметр должен совпадать с диаметром линз.
– Значит, одна линза для объектива, вторая для окуляра? – догадался Мишка.
– Верно.
– А третья зачем?
– В окуляр мы поставим две. Так увеличение будет больше. Но это потом. Сперва нужно разобраться с трубами. Большую я предлагаю сделать из тубуса, – отец кивнул на гору «деталей». – Правда, диаметр большой линзы у нас – восемь сантиметров, а диаметр тубуса – всего шесть. Да и длина у него маловата. В идеале она должна быть примерно равна фокусному расстоянию объектива. У нашей линзы это 90 сантиметров. Так что тубус придется немного нарастить. Но это не страшно. Зато будет проще закрепить диафрагму.
– Что закрепить?
– Диафрагму. Это такое кольцо с отверстием посередине. Оно ставится внутри телескопа и отсекает лишний свет. Так уменьшаются искажения, а резкость, наоборот, увеличивается. Как раз диафрагму я и хотел покрасить. Лучше, чтобы она была черной. Вообще говоря, все внутри телескопа должно быть черным. Тогда попадающий в него свет не будет гулять по трубе.
– Гулять? – Мишка улыбнулся.
– Зря смеешься. Если свет отражается от стенок внутри телескопа, он засвечивает картинку. Пропадают неяркие звезды, изображение становится бледным. – Отец потянулся за картоном: – Давай-ка займемся делом, а то мама ждет. Я вырежу диафрагму, а ты отрежь от ватмана пару полосок. Широких, сантиметров по 30, а лучше по 35.
– От белого или от черного?
– Для начала от белого. Их режь на всю длину. Потом еще одну от черного. Ее можно сделать короткой: сантиметров 30.
– Хорошо. А они зачем?
– Как раз чтобы нарастить тубус до нужных размеров. Сначала приклеим на него несколько полосок картона – увеличим диаметр, а дальше закрепим диафрагму и обернем все это ватманом. Черным, потом в несколько слоев белым. Если не экономить на клее, должно получиться неплохо.
Отец принялся за работу. Картон старым циркульным ножом резался тяжело: на одно кольцо ушло около получаса. Потом он взялся за краску. Мишка все это время возился с ватманами: отмерял, чертил, резал…
Когда астрономы-любители явились на кухню, мама сидела за столом, листала журнал.
– Мы не опоздали? – папа виновато улыбнулся.
– Мы с Машей уже позавтракали, – отозвалась мама, не отрываясь от чтения. Похоже, обиделась. Зато у малышки настроение было отличное: она беззаботно болтала ножками и попискивала в манеже. Папа взял ее на руки:
– Маруся, мама, кажется, сердится. Как нам с ней помириться?
Вместо ответа Маша стукнула его по лбу.
После завтрака Мишка вернулся в мастерскую один. Работу пришлось продолжать самому: у отца появились какие-то неотложные дела. «Пошел мириться, – подумал Мишка. – Хорошо хоть, что делать рассказал».
Он взял оставшийся от диафрагмы картон, достал из ящика нож для бумаги. Не циркульный и не тот канцелярский, которым открывали коробки из интернет-магазинов, а настоящий, скальпельный, для моделирования и дизайнерских работ. На картоне нарисовал несколько узких полосок и стал резать. Получалось медленно: толстый картон поддавался неохотно.
Отец пришел через час. Мишка как раз заканчивал пятую полоску.
– Пока хватит, – Валерий Александрович улыбнулся, – теперь нужно сделать насечки, чтобы картон хорошо сворачивался. Ты размечай, а я буду резать.
