ее дрожит. Она напугана, но в ее глазах есть намек на любопытство и желание.
— Я никогда не причиню тебе вреда, но не уходи от меня. Понятно? — Я понимаю, что слишком властный тон заставит ее почувствовать, что она снова вернулась к своему мудаку-мужу.
Она кивает головой.
— Хорошо.
Ее взгляд падает на мою руку, сжимающую ее запястье.
Я отпускаю ее и смотрю, как она потирает место, где была моя рука.
— Но ты же священник. Ты не можешь быть с женщиной из-за своих обетов.
— К черту мои обеты, — отвечаю я.
Гнев нехарактерен даже для моей темной стороны. Обычно я всегда держу себя в руках.
Что, черт возьми, эта девушка сделала со мной?
Она смотрит на меня, ее голубые глаза полны беспокойства.
— Что ты хочешь сказать?
— Я говорю, что ты моя. Мэдисон. Моя. Поняла?
Она качает головой.
— Это безумие. Мы только познакомились…
Я хватаю ее за горло, сжимаю и обрываю ее фразу.
— Нет, не безумие, — перебиваю я ее. — Ты должна быть моей. Ты была послана сюда для меня. Я это чувствую.
Ее глаза расширяются, дыхание сбивается. Она кладет дрожащую руку на мое запястье, но не пытается ее ослабить.
— Это слишком рано. Мы едва…, - задыхается она.
Я притягиваю ее ближе, так что наши тела оказываются вровень.
— Ты чувствуешь, что делаешь со мной?
Она прижимается промежностью к моей, стонет.
— Да. Это так неправильно.
— Тогда почему это так чертовски приятно?
Я рычу, перебирая пальцами ее мягкие каштановые волосы.
— Так чертовски сладко, — мурлычу я, глубоко вдыхая ее аромат, который пахнет ландышами и лавандой одновременно. — Ты заставляешь меня хотеть быть плохим человеком, Мэдисон. Я и есть плохой человек.
Мэдисон хнычет, гоняясь за трением по моему твердому члену.
— Простите меня, Отец.
— Зови меня Данте, маленькая лань, — требую я, когда весь здравый смысл исчезает, а прошлое, которое я пытался похоронить, вырывается на поверхность.
Она вопросительно поднимает бровь.
— Данте?
Это вопрос, но, черт возьми, он идеально звучит из этих сладких, вишнево-красных губ.
— Да.
Я хватаю ее за бедра и заставляю плотнее обхватить меня ногами, приподнимая и прижимая ее к стене. Я нашел новую зависимость. Мэдисон, мать ее, Дэйнс. Хотя я не уверен, что это ее настоящее имя. Она задыхается, когда ее спина врезается в стену.
— Я хочу услышать, как ты зовешь меня по имени.
— Но это не…
Я прижимаюсь к ее губам и проникаю языком в ее рот, целуя со всем сдерживаемым желанием четырех долбаных лет. Четыре года я был безбрачным. Не хватало только, чтобы эта красавица вошла в исповедальню, чтобы все разрушить. В этом городе живет множество молодых, красивых девушек, но ни одна из них никогда не заставляла меня задуматься о том, чтобы отказаться от своих обетов.
Она застонала, когда я вогнал в нее свой твердый член, отчаянно желая избавить нас от одежды и сорвать ее вишенку прямо здесь, в частичке церкви.
— Черт, ты такая дявольски совершенна.
Глаза Мэдисон расширились, когда она посмотрела в мои.
— А что, если нас кто-нибудь застукает?
Я застонал от того, как она восхитительно невинна.
— Не волнуйся, маленькая лань. Я не буду трахать тебя прямо сейчас.
— Не будешь? — спрашивает она, звуча разочарованно. — Ох.
— А ты хотела? — вздыхаю я.
Она пожимает плечами.
— Не знаю. Я знаю, что никогда так не заводилась. — Она прижимается к моим твердым мышцам и стонет. — Ты не такой, каким должен быть священник.
— И я собираюсь сделать то, чего не должен делать священник, — пробормотал я, задирая юбку ее платья до колен и усаживая ее на стол.
— Что ты…
Я срываю с нее трусики и стону, когда вижу ее мокрую киску, примостившуюся между бедер.
— Я собираюсь попробовать. Ты не против?
Она вздрагивает.
— Да.
Она прикусывает губу и удерживает мой взгляд.
— Данте.
Я застонал, закрывая глаза, так как, когда она здесь, в таком состоянии, мое прошлое возвращается. До того как я стал священником, секс составлял огромную часть моей жизни. Пока я не изменил свои взгляды и не ушел из этой жизни. Каким-то образом эта красавица перечеркнула все тщательно продуманные планы, которые я строил с тех пор.
Даже пытаясь рассуждать сам с собой, я провожу языком между ее губами и пробую на вкус. Она слаще гребаного меда.
— Блять, малышка, — дышу я, осыпая мягкими поцелуями ее внутреннюю поверхность бедер. — Ты на вкус как грех.
— Данте, — дышит она, вцепившись пальцами в мои волосы.
Я втягиваю ее клитор в рот, заставляя ее застонать.
Ее бедра отталкиваются от стола, когда она ищет большего.
— Будь хорошей девочкой и не двигайся для меня, — требую я, наблюдая за ней между бедер.
Она посасывает нижнюю губу самым возбуждающим образом, ее нос сморщивается от удовольствия, когда я провожу языком по ее девственной киске. Мое тело находится в напряжении, я чувствую, как мой член упирается в брюки, словно хочет проделать в них дыру.
Я никогда не был так возбужден, но, возможно, дело в запретности того, что мы делаем. Прихожане еще не разошлись, когда я привел сюда свою маленькую лань. Любой может войти сюда в поисках меня, и все, что я построил, будет разрушено, но меня это не волнует.
Я ввожу палец в ее девственную киску и стону, чувствуя, как мышцы сжимаются вокруг меня. Она близко, пока я лижу и сосу ее, дразня клитор. Моя вторая рука по-прежнему крепко обхватывает ее бедро.
Она запрокидывает голову, со стоном произнося мое имя, и это заводит меня так, как ничто другое.
Я чувствую, как напряжение в ее теле нарастает по мере приближения к кульминации, и могу сказать, что она хочет кончить для меня.
Она стонет и содрогается, цепляясь за края стола, когда кончает. Мэдисон трясется так сильно, что я едва могу удержать ее на месте.
Наконец она падает на меня, и я понимаю, что нам пора отдалится, пока мы не зашли слишком далеко — пока я не сделал что-то, что может погубить нас обоих.
Она пытается дотянуться до меня, но я быстро встаю, дыхание сбивается.
— Тебе нужно уйти, — твердо говорю я. Я чертовски растерялся и мне нужна минута, чтобы подумать. Минута паузы. Я могу потерять все так чертовски быстро. Если люди из моего прошлого догонят меня, я смогу поцеловать свою милую маленькую лань на прощание.
Она не произносит ни слова, спрыгивает со стола и устремляется к двери, не оглядываясь на меня. Как только она уходит, я с тяжелым вздохом опускаюсь в
