class="p1">Нет, с рыбалкой, клянусь, ни за что не прощусь,
Никогда, до последнего вздоха!»
Тут на берег выходит младая сестра
И ужасную видит картину;
Замирает она, и хладна, и бледна,
И роняет на землю корзину.
«Брат, поведай мне: что у тебя на крючке?
Что, безумец, ты сделал наживкой?»
«Голубок прилетел, он мне петь не хотел,
Для него это стало ошибкой».
«Вот так новости! Голуби разве поют?
Брат, признайся, что это такое?»
«То мой братец в реке, он висит на крючке,
Ах, оставьте меня вы в покое!
Сам не знаю я, как получилося так,
Это грех мой и тяжкое горе.
О, прощай! Поплыву я в неведомый край,
Уплыву я за синее море».
«А когда ты вернешься, о брат мой, скажи,
О, скажи мне, мой брат и опора!»
«Я вернусь, когда все облысеют ежи,
То есть очень и очень нескоро».
И сестра повернулась, рыдая в платок:
«Ох, накажет Господь непоседу!
Вот несчастье! Один совершенно промок,
А другой опоздает к обеду!»
Отвергнутый влюбленный
Три версии
1. Малахольно-слюнтяйская школа
Она отвергла все мольбы!
Я отступаю без борьбы.
Ах, если бы – ах, если бы
Ей стать мудрей!
Скажу – увы! Увы – скажу!
Рвать волосы я погожу –
Я этим только наврежу
Красе своей.
2. Мужественно-бывалая школа
Ах, вот как! Нам не по пути?
Вот дура, господи прости!
А ведь она уже почти
Сказала «да».
Ну, и пошла она к чертям!
Что, разве в мире мало дам,
Готовых быть любезней к нам?
Да ерунда!
3. Германо-романтическая школа
Итак, надежды нет вблизи?
Так жги, огонь! Змея, грызи!
Клинок, насквозь мне грудь пронзи!
Разверзнись, ад!
Неблагодарная, прощай!
На атомы разбит мой рай.
О сердце, сердце! выбирай –
Сталь или яд!
Загадочное стихотворение
Он знал про этот разговор
Не больше, чем сейчас, —
Что оставалось до сих пор
Загадкою для нас.
Он всё сказал ей, что хотел,
Она не поняла;
Напрасно он в упор глядел
На них из-за угла.
Ни трепет рук, ни взмах ресниц –
Ничто не помогло,
Хоть много удивленных лиц
Смотрело сквозь стекло.
Ему казалось, что она
Могла б умерить пыл
И не швыряться из окна
Бутылками чернил.
Но ей осталось невдомек,
Что он имел в виду,
Когда запрыгнул, как сурок,
В омнибус на ходу.
Он дал ей два, он дал ей три,
Он дал ей целых пять,
Хотя, готов держать пари,
Не нужно было брать.
Я мог ручаться головой,
Что слух до них дойдет;
Но этой вести роковой
Они не дали ход.
Всё то, что знаем мы о них,
Или они – о нас,
Пусть будет тайною троих,
Сокрытою для глаз!
Верный рыцарь
На склоне дня он вышел в путь,
Надев галоши и чуть-чуть
Хлебнув (чтобы развеять мрак!),
И к берегу направил шаг –
Туда, где в скалы бил прибой
И над прибрежною тропой
Виднелся замок на скале;
Там, с едкой думой на челе
Стоял он, вглядываясь вдаль,
Потом вздохнул; горизонталь
Из недр его исторгла стон,
И трижды содрогнулся он.
И наконец, устав стонать,
Он в город повернул опять.
Он шел, утратив жизни цель,
По узким, тесным, словно щель,
Пустынным улочкам кривым;
И старые дома над ним,
Клонились молча с двух сторон,
Шепча друг другу, как сквозь сон:
«Мы скоро встретимся». Вокруг
Несли укроп, везли сундук,
И кто-то, выйдя на балкон,
Вывешивал белье. Но он,
Шагал вперед, шагал вперед,
Как тот, кого никто не ждет.
И знали люди, глядя вслед,
Что этот рыцарь много лет
Любил волшебницу Шалот;
Но съел бедняжку кашалот.
Плач шотландца
Мы с ней хотели вместе плыть
В Шотландию из Бристоля.
Нас ожидавший пароход
Уже я видел издали.
Уже свернули мы вдвоем
На ту Морскую улочку,
Я только сбегать захотел
Купить в дорогу булочку;
С повидлом булочку одну
И булочку с корицею,
Да заодно уж бутерброд
С сосиской и с горчицею.
Я только раз его куснул,
И вдруг увидел издали,
Как мой прекрасный пароход
Отчаливает с пристани.
Напрасно я кричал, свистел,
Напрасно звал полицию,
Все, что досталось мне в удел –
Лишь булочка с корицею.
Так за минутку или две –
Простая арифметика –
Я потерял любовь свою
И стоимость билетика.
Так пел шотландский паренек
В порту английском Бристоле,
Укладываясь на ночь спать
На лавочке у пристани.
Под ивою плакучей
Несется свадебный кортеж,
Звонят колокола,
Гостям раздолье – пей да ешь,
Лишь Эллен в лес ушла.
Стоит, бледна, совсем одна,
И слез поток горючий
Погожим утром льет она
Под ивою плакучей.
– Мой Робин, помнишь тот апрель?
Ведь ты любил меня,
Но тут явилась Изабель,
Красой своей дразня.
О, эти дни – теперь они
Как солнышко за тучей –
Когда весной ты был со мной
Под ивою плакучей!
Ах, ивушка, дождись весны,
Пусть я не доживу, —
Взамен осенней седины
Оденься ты в листву.
А я, любовь свою тая,
До смерти неминучей
Не покажусь, душа моя,
Под ивою плакучей.
Когда же смерть придет за мной,
Позволь под камнем лечь
В твоей тени, как в оны дни,
На месте наших встреч.
Пусть он прочтет, на письмена
Слезою капнув жгучей:
«Любовь твоя погребена
Под ивою плакучей».
Из университетских стихов
Мечта и явь
Я представлял ее в мечтах:
Мила, свежа, юна;
Но в зрелой, так сказать, красе
Предстала мне она.
Мне снился локон золотой,
Лучистый синий взгляд;
Но оказался локон рыж,
Взор малость мутноват.
Я думал: на ее щеках
Цветет румянец роз;
Но я имел в виду, пардон,
Лишь щеки, а не нос!
Я нежный ротик рисовал
И ямочку под ним;
Кто знал, что подбородочек
Окажется тройным?
С утра уже я получил
Два славных тумака;
А ручка у нее, скажу,
Не так чтобы легка.
О прочих прелестях молчу,
Их столько – просто жуть;
О большем и мечтать нельзя –
Убавить бы чуть-чуть.
Ее походка легче гор,
А смех звенит в ушах
Нежней, чем лягушачий хор
В болотных камышах.
Она одна – моя любовь,
Земное божество:
В ней всё, о чем я мог мечтать, —
И много сверх того!
Мне повстречался старикан
Мне повстречался
