что больнее: её предательство или её слова?
— Почему без перчаток или хотя бы бинтов? — выдыхаю устало.
Сил не осталось даже на борьбу с самим собой.
— В своё оправдание могу сказать, что груша это заслужила. — и топит ту самую свою мозговъебательную улыбку с ямочками.
А я смеюсь. Впервые за много дней чувствуя себя живым.
— Поехали домой, малыш. — хриплю, утыкаясь своим лбом в её.
Ловлю каждый её выдох. М-да… Всё ещё маньячина.
— У меня больше нет дома, Тём.
— Я твой дом, Настя. Я. Твой. Дом.
Глава 3
Только умерев, понимаешь, что значит жить
Едва выруливаю от обочины, сцепляю наши пальцы. Даже минута без её прикосновений тяжело даётся.
Блядь, как я всё это время без неё жил?
Сильнее сжимаю её руку, но ненадолго. Ливень стоит стеной и видимость практически нулевая. Мягко высвобождаю ладонь и вцепляюсь в руль. Едва ли не подбородок на него кладу, чтобы хоть что-то рассмотреть. Дворники пашут на износ, разгоняя потоки воды с лобовухи.
— Сука, нихуя не вижу! — рычу, до боли вглядываясь в беспросветную пелену.
Ползём с черепашьей скоростью, иначе рискуем оказаться в кювете или впечататься в фуру. Настя молча опускает мне ладонь на бедро и слегка сжимает.
Отрываю взгляд от дороги всего на долю секунды и смотрю на её лицо. Лёгкая улыбка на губах и напряжение в глазах.
— Всё хорошо, малыш. Доедем. Не волнуйся.
— Я не волнуюсь, Тём. Я тебе верю. — даже в словах её улыбку улавливаю. А следом враз задрожавшим голосом добавляет. — Я прочитала твои сообщения. Все прочитала. И хотела на каждое ответить. Но уже поздно было. Особенно на то, где ты спросил, верю ли я тебе. Верю, Артём. Всегда верила. Поэтому и говорю сейчас. И… — шумно переводит дыхание, а я вспоминаю то самое сообщение. Почему-то именно на него ответа ждал. — На голосовое тоже хотела ответить. Совсем не то, что написала. Я люблю тебя. Прости, что не сказала тогда. Сейчас говорю. И всегда говорить буду. Я больше жизни тебя люблю. Без тебя мне ничего не надо. Когда из дома ушла, даже не думала, что будет дальше. Знала, что ты никогда меня не простишь. Поэтому и пофигу было. А сейчас… Я всё сделаю, Тём, чтобы ты простил. Я очень сильно тебя люблю.
— Всё сделаешь, Насть? — хриплю, всматриваясь в дорогу и охуевая от урагана эмоций, что её слова вызывают.
Никогда не прощу? Не забуду точно. И что значит простить? Разве мало того, что уже произошло? Или того, что я к себе её везу? На постоянку, сука. Никуда не отпущу больше. Разве это не значит, что уже простил? Блядь, сам не понимаю.
— Всё, Артём. И это не просто слова. — опять стальные ноты.
Блядь, как же она изменилась за это время. Смогу ли я привыкнуть к этому?
Короткий взгляд.
Знакомое, хоть и уставшее лицо. Нереальные зелёные глаза. Родные губы. Любимая девушка.
Сука, конечно смогу.
— Тогда расскажи мне, Насть. Всё расскажи. Почему не отвечала тогда? Почему, — пиздец, даже вспоминать тяжело, — ушла. На хрена с ним уехала? Зачем отпустить просила? Если любила всё это время?
— Давай не сейчас, любимый. Дай мне время. Хотя бы до завтра.
Любимый? Блядь, как же охуенно это звучит! Ещё хочу!
— Окей, но при одном условии. — отбиваю с усмешкой. — Скажи это ещё раз.
— Что именно? Дать мне время? — слышу явное удивление в её голосе.
— Назови так ещё раз!
— Любимый?
— А теперь другое повтори.
— Ты невыносимый, Северов! — хохочет в ответку и стукает ладонью по ноге. — Я люблю тебя, любимый!
— Бля, звучит стрёмно. — бурчу себе под нос.
— Сам захотел. — отбивает с явным подколом. — Теперь страдай!
— Эй! Давай как-нибудь по отдельности, ок?
— Я люблю тебя, Тёма. И ты такой же невыносимый, как и раньше, любимый!
Смеёмся вместе. Как, блядь, и не было этих адских недель. Ни для кого из нас.
Пока стоим на светофоре, переплетаю наши пальцы и снова целую. Сказать не могу. Так всё перекачиваю.
Зелёный.
Отпускаю её руку и кладу на самый верх бедра. Как-то на автомате выходит, и только когда её ладонь задевает бугор под тканью джинсов, понимаю, что сделал.
Сука!
Жду, что отпрянет, но моя девочка проводит пальцами по напряжённому до предела члену.
Сука! Сука, блядь! Пиздец! Я сейчас кончу.
Уже больше месяца без траха. Мой предел это четыре дня. С Настей как минимум два раза за сутки в душе спускал. Или в трусы. Или ей на живот.
Какого я об этом думаю? Дорога. Дождь. Надо следить за дорогой.
Втыкаюсь вываливающими из орбит глазами в лобовуху. Но эта ведьма продолжает водить пальцами по всей длине. Чувство такое, что не через одежду касается.
Стоп! Это пальцы. Всего лишь, сука, пальцы.
Сжимаю челюсти. Скриплю зубами.
— Шшшш… — шиплю не сдержавшись.
Моя малышка тут же убирает руку и заглядывает мне в лицо. Вижу боковым зрением.
— Больно? Извини, я… Не знаю, что на меня нашло.
— Вер-ни на мес-то! — цежу по слогам.
— Артём…
— Просто положи руку обратно и не останавливайся, ладно?
— Ладно. Только скажи честно, — вбивает мне в ухо, обжигая дыханием, но всё же кладёт на прежнее место. — если я продолжу, мы не улетим в кювет?
Блядь, шанс вообще-то неплохой такой есть. Мозги отрубает нахуй.
— Лучше убери. — рычу, а моя ведьма смеётся.
С каких пор она такой нескромной стала? А что если?.. Нет, сука, не думаю об этом. Видимо, вообще не думаю, потому что в следующую секунду выписываю то, от чего сам себе пендаля отпускаю. Но обратно слова уже хер заберёшь.
— Ты спала с ним?
Настю тут же сдувает к пассажирской двери. Бросив короткий взгляд, замечаю, как краснеет её лицо. Даже подумать не успеваю о том, что это от смущения, как она начинает орать, звеня яростью:
— Совсем больной, Север?! Ты правда думаешь, что я могла с ним?! После всего?!
И опять меня несёт не в ту степь.
— А как же "он станет моим первым и единственным"?
Отпускаю себе ещё один пинок. И подзатыльник. Ну что я за долбоёб ревнивый?
— Ты совсем что ли долбанулся, Артём? Зачем ты опять это вспоминаешь? Так и не понял, что я сказала это, чтобы ты дал мне уйти? До тебя до сих пор не дошло, что я тебя люблю? Ему бы пришлось меня изнасиловать, чтобы получить! Не могу я с ним! Никогда бы не смогла!
— А со мной? — сипло шепчу, игнорируя все остальные реплики.
