они-и-и, — провыла девчонка, уже не сдерживаясь. — Гусышку недоглядели, остались они без мамки. Вот мне их отдали и велели выкормить.
— Ну так что с того? — удивилась я.
— Да как же я их выкормлю, — с отчаянием выкрикнула девчонка, — если на мне огород?! А эти еще сами есть не умеют, бестолковые! Да и без мамки орут! С ними целый день надо возиться! А если сдохнет хоть один, с меня шкуру спустят! Итак штрафов в счет жалования мне приписали!
Она жалобно всхлипывала.
— Я в последний раз жалование получала в позапрошлом месяце, — убито сообщила она мне.
— Как же так?! — поразилась я, припоминая ухоженный образцовый огород.
— Ну вот так. По мелочи набегает… То недогляжу рассаду, то не полью, то перелью… Дома у меня грязно, не успеваю я убраться. На мне же двадцать шагов города!
— Двадцать шагов! — ахнула я. По местным меркам, это было очень много. На такую маленькую девчонку… — Да где же тебе все успеть?!
— А никого это не волнует. Должна, раз подрядилась на работу. Теперь еще и гуси! Они знаешь, какие дорогие? Сдохнут — до нового года бесплатно буду работать! Так что ты подумай как следует, прежде чем наниматься к матушке Ферро. Она найдет способ, как отнять у тебя то, что тебе причитается. Бесплатно будешь работать. За кров и ложку каши.
— Что же ты ешь? — ахнула я. — Во что одеваешься?
Она снова всхлипнула и грустно повесила голову.
Ее странный чепец унылым блином сполз на сторону.
— Вот, — пробормотала она, вытаскивая из-под гусят холщовый мешочек с крупой, — этим пшена дали. Велели варить и их кормить. Если они сдохнут, то мне как раз на неделю хватит…
От этих откровений у меня здорово поугас энтузиазм.
Да уж, положение…
Меж тем гусята разпищались. Они тянули шеи и орали до хрипоты.
— Есть хотят, — прошептала девчонка.
— Так, не реветь! — тут же скомандовала я. — Ты знаешь что? Садись-ка, поешь. А я их покормлю.
— Чем? — удивилась девчонка.
Но ее взгляд уже был прикован к столу. Нехитрое угощение — сын и хлеб, — захватили ее внимание целиком. Она живенько уселась к столу и жадно ухватила краюшку хлеба. Я же подступила к гусятам.
Желтенькие пуховички, как же мне их было жаль!
Пока они верещали, я покрошила все три яйца в мелкую крошку и положила перед гусятами на тарелке.
Но гусята не понимали, что надо делать.
Шлепали лапами, затаптывая еду.
— Тьфу ты, грех, — расстроилась я. — Впрочем…
О курице-то я о своей забыла!
А та, закатанная в шаль, так и спала в узелке у давно погасшей печи.
Я ее вытряхнула и поставила перед блюдцем с рубленным яйцом.
Лысая, полусонная, она тотчас сообразила, что от нее требуется.
Есть! Пить!
Работая острым клювом, она принялась клевать яйцо, и гусята не сразу, но все же последовали ее примеру.
— О, едят! — радостно прокричала девчонка, набивая рот очередным куском хлеба. — Едят!
Тут мне пришлось оттянуть мою пернатую помощницу за лысую гузку, ибо она уж сильно увлеклась. А пятеро желтеньких крох уже достаточно поняли, что от них требуется.
В глубокую миску мы налили воды, и малютки принялись пить. И купаться пробовали.
— Ах, замерзнут! — сокрушалась девчонка, оттаскивая намокших птенцов от плошки. — Простынут и помрут! Где мы их сушить станем?
— Может, слегка подтопить печку? — спросила я.
— Ага, а дров где возьмем?
— А чем же ты топишь зимой?
— Зимой дают по пять поленьев на день, — серьезно проговорила она. — И по четверть ведра угля. Если мы сейчас это сожжем, то зимой придется в холоде сидеть.
— Значит, пусть сами себя греют, — ответила я.
В корзинку я постелила свою шаль, усадила на нее гусят. Они сбились в кучу, тревожно попискивая. Я аккуратно укутала их, и постепенно они затихли, пригревшись.
— Завтра твоей шали конец, — заметила девчонка.
— Ничего. Постираем, повесим сушиться. К вечеру она будет как новая. Ты наелась?
Девчонка, хоть и была голодна, а все же пару кусочков хлеба мне оставила. Самых маленьких, но все же.
— Да, — прошептала она, совершенно счастливая.
— Ну, будем знакомы? Меня Эстелла зовут, — сказала я.
— Анника, — представилась она.
Глава 5
— Но тебе правда не стоит наниматься к госпоже Ферро, — продолжила Анника. — Она выплатит тебе максимум первых два жалованья. А потом начнет придираться по мелочам. И чем больше ты будешь на нее работать, тем глубже увязнешь. А чтоб выбраться, надо выплатить отступные.
— Вот как?!
— Конечно. Ведь плату за жилье с тебя не будут взимать.
Я задумалась.
— А пожить у тебя можно? — спросила я. — Ну, в твоем доме? Я буду помогать, честно! С гусятами вот помогу, чем смогу. И дом приберу, если что. Глядишь, у тебя штрафов будет меньше.
Я покопалась в кармане и достала пару монеток, которые дал мне возница.
— Этого, конечно, немного, — сказала я, — но ведь можно купить хлеба…
У Анники глаза заблестели.
— Хлеб! — прошептала она. — А тут еще пшено… можно кашу сварить!
— А если уж совсем станет голодно, — подхватила я, — сварим вон суп. Из моей курицы!
Я протянула руку, чтоб погладить несчастную птицу.
Ну да, я ее спасла.
Но такова птичья доля. Я готова была ею пожертвовать ради нас с Анникой.
Но что-то пошло не так. У курицы, как ни странно, на этот счет были свои планы.
— Руки прочь! — выкрикнула вдруг эта пернатая — пардон, лысая! — птица, отпрыгивая и забиваясь в угол между стеной и печкой. — Или я за себя не отвечаю!
Анника подскочила, как ужаленная, отпрянула, и тотчас же упала, споткнувшись о ведро.
Она рухнула задницей прямо в него, задрав ноги и выбив целый фонтан холодной воды.
Но говорящая курица ее так напугала, что Анника не обратила внимание на холод.
Вытаращив глаза, не мигая, она мужественно выдрала себя из ведра, и ухватила метлу.
— Демон! — выдохнула она.
И попыталась прихлопнуть несчастное лысое создание.
Курица, забившись в угол, отбивалась, как тигрица. Клевалась, кудахтала и дрыгала ногами.
А я просто-таки остолбенела. Даже двигаться не могла.
— …Олег Петрович?! — только и смогла вымолвить я, потрясенная до глубины души.
Этот голос, эти интонации, эту спесь в голосе я не спутаю ни с какими другими!
Это хорошо завуалированное превосходство, яд, сквозящий в каждом слове!
Противный препод, что мучил меня на пересдачах! Это он, он оказался в теле ощипанной курицы!
Услышав свое имя, он — курица, — на миг перестал сопротивляться и Аннике удалось прихлопнуть его метлой.
Да так, что он уселся на лысую гузку, растопырив лапы и раскрыв
