до облаков глайдер не полетел, остановил подъём, лёг на курс. Послеполуденное солнце светило со стороны пассажирского кресла, а прямо перед ними за кромкой крыш появился омывающий Гедонизм океан.
— Мы не туда летим! — спохватился Антон. — Обиталище подозреваемого на северо-запад от управления!
— «Подозреваемый», надо же, — начальница ухмыльнулась.
Корвин внезапно осознал, что если откажет двигатель и глайдер упадёт с такой высоты, то ему не спастись. Зато спутнице его ничего не грозит, — достаточно выскочить из машины. И словно подтверждая страхи, запищал планшет. Обработчик запроса выдал следующее имя: «Глория Торн». Антон взглянул на него и даже не удивился.
— Что там? — спросила начальница.
Протянула руку, бесцеремонно отобрала планшет. Лицо её изменилось.
— Как ты получил эту информацию?! — гаркнула.
Пытаться соврать показалось бессмысленным. Корвин выложил всё о запросе по координатам дома-крепости. Удивления на лице Глории Торн его слова не убавили.
— Поиск без индексов? Как ты додумался? Откуда ты вообще взялся? Ты кто?
Вопрос вроде бы простой, но Корвин знал, что ответить на него не сможет. Даже под угрозой быть выброшенным из кабины.
Отвечать не пришлось, у начальницы ожил коммуникатор.
— Стоп! План меняется! — рявкнули оттуда. На Глорию Торн рявкнули?! — Тащи его сюда!
— Хорошо, Отто, я поняла.
Глайдер сделал такой вираж, что у Антона дух перехватило. Понёсся, снижаясь, на северо-восток.
О том, что они прибыли в обиталище подозреваемого, Корвин догадался, когда машина остановилась и плавно пошла вниз. Потому что сада с валяющимися в нём мёртвыми телами за шестиметровой стеной не было. Ничего не было, кроме плоской крыши, покрытой солнечными батареями.
Глайдер опустился на небольшую парковку. Их ждали. Мужчина стандартной внешности, коротко стриженный, в простой бежевой тунике и таких же неприметных сандалиях. Встретишь такого — через час вспомнить не сможешь.
— Выходи, — приказала Торн.
Корвин подчинился. Встречающий уже был рядом. Обвёл внимательным взглядом, заговорил. Голос его тоже был заурядным. В отличие от слов:
— Ну здравствуй, Антон Корвин. Не думал, что встречу тебя снова. Имя Джон Смит тебе, конечно, ничего не говорит. А Отто Шабен? Хоть что-то о своей жизни ты помнишь? О реальной жизни?
Антон угрюмо покачал головой. Он мог бы сказать, что помнит прочитанные невесть когда истории о Шерлоке Холмсе. В том числе истории о профессоре Мориарти, оживший аналог которого стоит сейчас перед ним. Но разве это важно?
— Очень плохо, что ты ничего не помнишь, — резюмировал Отто Шабен. — Но гораздо хуже, что ты вообще попал в Гедонизм.
4. ЧЕЛОВЕК, ВЗЛОМАВШИЙ МАГЕЛЛАНОВО ОБЛАКО
5832 год эры Гедонизма
Нет ничего интереснее игры с информацией. Из цифровых пазлов и квантовых кубиков собирать нечто, способное менять реальность. Бартоломей Кукиш понял это задолго до того, как стать «Бартоломеем». В древние времена его посчитали бы хакером, информационным преступником. Но в Гедонизме нет законов, обитатели города-мира развлекаются, кто как может и хочет, система лишь следит, чтобы развлечения одних не заходили за грань, где они создают неудобства другим. Зайти за грань дозволенного так заманчиво!
Бартоломей придумывал разные игры с информацией. Он присваивал себе чужие имена, заводил сетевую дружбу под чужой личиной. Дальше — больше: копировал созданные боди-мастерами матрицы, выдавая их за оригиналы, а то и «дорабатывал» сами оригиналы без ведома их творцов. Весело! Но это были игры с людьми, Гедонизм оставался третейским судьёй, время от времени щёлкающим шалуна по носу, отбирающим игрушки, в наказание лишающим положенных благ. Бартоломей хотел большего. Ради этого он «образумился», долгих сорок лет вёл жизнь среднестатистического обывателя, не нарушающего правила — копил блага. А когда накопил достаточно, возжелал выделенный канал подключения к информаторию.
Должно быть, подобных развлечений прежде не запрашивали, поэтому и запрета на них не было. Канал ему выделили — узкий, с множеством ограничений. Получать информацию через общедоступные маршрутизаторы — как все! — было куда удобнее и быстрее. У выделенного канала имелось иное преимущество — им пользовался исключительно Бартоломей. А значит, он не мог помешать другим людям своими играми, — согласно установленным системой правилам.
Следующие тридцать лет Бартоломей развлекался написанием скриптов, позволяющих обойти ограничения канала. Выуживал из поисковика всё более странную и неожиданную информацию. В конце концов он добрался до ядра программного кода, написанного тысячи лет назад создателями Гедонизма. И когда ядро поддалось, понял вдруг, что в его власти не только общедоступный ресурс, но все информационные системы города-мира: транспортная, полицейская, жизнеобеспечения. Ощущение могущества кружило голову. Он мог всё: ронять дирижабли и топить ресурсодобывающие платформы, отключать от энергоснабжения целые дистрикты, заставить дроидов вытворять невообразимые кульбиты, навешать предупреждений и штрафов самым уважаемым людям, вплоть до Президента Высшего Совета Гедонизма.
У Бартоломея хватило ума не делать ничего из перечисленного. Да, он теперь Бог. Но Гедонизм тоже Бог. И кто знает, какие инструменты у него припрятаны, чтобы выявить конкурента и зачистить систему от его скриптов? Однако знать о своём могуществе и не пользоваться им — ну, почти не пользоваться — было чем дальше, тем нестерпимее. Бартоломей прикинул: а будут ли нарушением эксперименты над самим собой? Вроде бы нет. Но что можно с собой сделать? Украсть матрицу, внести в неё какие угодно доработки? Неинтересно, он это уже проходил. Бартоломею вообще было наплевать на внешность, а функциональность тела нужна минимальная — удобное подключение к сетевым интерфейсам. Приписать себе бесконечное количество благ? Он и так получил, что хотел: канал доступа без фильтров и ограничений. И тогда Бартоломею пришла в голову крамольная мысль: поиграть не с внешними гаджетами, не с телом, а со своей личностью. С резервной копией, хранимой в Магеллановом Облаке.
Взломать Магелланово Облако? Вот это вызов, так вызов! Система, обеспечивающая бессмертие обитателей Гедонизма, полностью автономна, к ней нет доступа извне. Но функционирование рекреаториев невозможно без доступа к ресурсам и управления дроидами-обслугой. Этой брешью Бартоломей и воспользовался.
Следующие годы — нет, десятилетия! — пролетели незаметно. Свою личность Кукиш нашёл легко и скопировал на внешний носитель. Куда интереснее было расшифровывать алгоритмы ММО — почему-то создатели называли Магелланово Облако «малым». Где тогда «большое»? Об этом он информации не нашёл. Зато нашёл другую, странную. Например, человеку незачем помнить свою многотысячелетнюю жизнь в мельчайших подробностях, поэтому логично, что при рекогеренции из копии в новое тело Гедонизм убирает лишние воспоминания, оставляя последние сто лет и обобщённый образ более отдалённого прошлого. Но зачем накладывать какие-то шаблоны, тем самым усложняя
