Я слушала миссис Квеллард и даже не замечала катившихся по моим щекам слёз. Эта несчастливая история любви проняла меня до глубины души. Спрашивать о каком-то свечении сейчас было глупо и уже не обязательно. А ещё я почувствовала, что чтобы я не сказала, стараясь утешить, я всё равно не смогу облегчить боль этой бедной женщины.
— Люди бывают слишком жестоки из-за своего невежества, — добавила она, поднимая на меня свои мутные от горя глаза. — Исступленно твердя о добре, они самозабвенно творят самое настоящее зло, даже не различая разницы между этими двумя понятиями. Как страшно иногда думать о том, во что они на самом деле верят, чему поклоняются?! В какой момент человеческая душа впадает в подобное заблуждение? А самое ужасное то, что некоторым вещам вообще невозможно найти объяснения! Правда, почему господь позволил погибнуть Ричарду? Почему позволил уйти Николь? Неужели их счастье кому-то мешало или их любовь заслепила небеса?! …С тех пор я больше не посещаю церковь и редко выхожу из дома.
Повисла пауза. В давящей тишине было отчетливо слышно тиканье часов в соседней комнате. И больше ничего. Пока я, наконец, не заговорила, боясь снова взглянуть на счастливые лица на фото:
— Я от всего сердца скорблю вместе с вами. Нет смысла говорить о том, что время лечит раны. Остается надеяться, что где-то их души встретились и они снова вместе, всё так же счастливы. Крепитесь, миссис Квеллард. Простите, что побеспокоила вас своим визитом.
Я покинула этот дом с тяжелым сердцем. Мысли то и дело возвращались к этой трагедии и вопросу о справедливости. Я даже не совсем помню, как поймала машину и попросила отвезти меня к цветочному магазину. Купив охапку темно-красных роз, почти черных, я отправилась на кладбище пешком, расспросив дорогу у продавца. Такое угнетенное состояние ещё ни разу меня не посещало. Я чувствовала, будто лично знала Николь и Ричарда, и эта потеря словно касалась и меня самой. Поэтому у меня и возникло такое непреодолимое желание посетить их могилы, отдать дань прикосновения к памяти об их любви, поскорбеть возле них об их несбывшихся надеждах.
Шагая по пыльной обочине, я всё видела перед собой их лица на фотографиях. Почему и кому дозволено так резко обрывать чьё-то счастье? Как же уберечься от этого? И можно ли это связать с обычной случайностью, с трагической нелепой судьбой?
Кладбище я отыскала так же быстро. Или я не заметила длинного и извилистого пути? Ноги словно сами принесли меня сюда. Я стала бродить между надгробий, совершенно не зная, где же похоронен сам юноша. С холодным замиранием я рассматривала фамилии и лица на редких фото. Пока совершенно случайно не натолкнулась на эту серую плиту, с которой, улыбаясь, на меня смотрело милое и искреннее лицо.
Ричард Стэнли Крейд
1985–2007
Я присела на зелёную траву, положив около холодной мраморной плиты половину охапки цветов. Если бы меня спросили сейчас, почему я здесь, то, наверное, я бы не сразу нашлась с ответом. Но меня грызло невыносимое чувство потери. Конечно же, место способствовало этому, но здесь была скрыта ещё какая-то причина, тайное веление моей души, до сих пор не разгаданное мною.
Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и отправилась на поиск могилы Николь. Я поняла, что нужно идти в самый дальний угол, где горожане спрятали останки несчастной любящей девушки.
Она действительно была в самом темном углу, куда даже не проникало солнце из-за обступивших деревьев. Черная плита. На ней небольшое фото Николь, на котором она почему-то не улыбалась. И мне даже показалось, что я заметила в этих глазах выразительную грусть! Неужели показалось?! …Да, нет. Я действительно отчетливо увидела эту необъяснимую тоску в её взгляде. От накатившего на меня леденящего ужаса, у меня подкосились ноги. Я положила остальные розы к её могильной плите и задумалась, прислушиваясь к тишине. К этой смертельной непоколебимой тишине. На кладбище в этот час я оказалась одна, единственная живая душа среди мертвых судеб. Даже птицы не тревожили покоя мертвых, и ветер, казалось, обходил стороной ближайшие деревья и кустарники. И мне вдруг, это так странно, мне вдруг стало неловко оттого, что я жива, а они нет. Эти двое так умели любить друг друга, они познали то, что многим не будет дано даже за долгую жизнь. Они могли бы делиться этим счастьем с другими, отдавать своё тепло этому беспокойному миру. Но какая-то злая случайность, так жестоко оборвала сразу две жизни. Почему они? Ведь столько же в мире слоняется извращенцев, убийц, наркодиллеров и прочих преступных элементов! Почему мир не избавляется от них? Почему он уничтожил любовь? Об этом я никогда раньше не задумывалась. Хуже всего было то, что мне на это никто не смог бы ответить. Я даже не была уверенна, что души Николь и Ричарда сознательно соединились где-то там, продолжая, любить друг друга. А вдруг «там» просто не существует?! Вдруг этот трагический конец оборвал все связи, а со временем о них испариться даже память?! Меня это сильно задело. Атмосфера кладбища навевала лишь тяжелые и безрадостные мысли. И эти мысли текли так медленно, или это время неслось так быстро. Только я не заметила, как сгустились сумерки, и я уже не различала лицо Николь на могильной плите.
Поражаясь своему легкомыслию, вспомнив, что забыла мобильный в машине, и, подумав о Камиле и Антуане, я поднялась уже в кромешной тьме, и направилась к выходу, спотыкаясь то об одну, то о другую плиту.
…Но вдруг темноту разрезали вырывающиеся из-под земли столпы света, освещая пространство вокруг меня. Словно в надгробья были вмонтированы мощные прожектора для ночного освещения. Загвоздка была в том, что я прекрасно понимала, ведь я же бродила днем по этому кладбищу, что никаких прожекторов и ламп там и близко не было. А что же тогда было источником света? И вдруг меня пронзило ещё одно неизведанное ощущение — истерическая тошнотворная жуть! Чувство, отнимающее силы, дар речи, способность двигаться и думать. Ступор!
Свечение становилось ярче, оно ослепляло меня до рези в глазах, и казалось, поглощало меня полностью.
Глава 4«Он стоял там один
промозглой ночи Властелин.
Поклонник тьмы и всадник зла.
Извечный конкурент добра»
На какое-то время моё сознание, по-моему, отключилось. Но я не могу сказать точно, сколько же именно прошло времени, да это было и не важно.
Сначала я стала различать голоса. Говоривших я понимала, только не разобрала что это за акцент. Потом вернулось восприятие, и я ощутила, что меня грубо волокут под мышки. В нос ударил запах потных и давно не мытых тел. И ещё я почувствовала холод. Но видеть я по-прежнему не могла. Волочившие меня люди явно спешили и жутко нервничали, судя по их напряженным голосам.
Добавились ещё какие-то звуки, скрежет металла, грохот и скрип. Способность произнести хотя бы звук, ко мне тоже пока не спешило возвращаться. Меня усадили на холодный пол, привалив спиной к такому же холодному камню. Единственное, что я делала, так это судорожно и прерывисто дышала.
