веток руками. Ноги вязли в траве.
Кустарник закончился, и мы оказались среди берез. Я догнала Лешку, и мы пошли рядом. Ступать правой ногой было больно, но я терпела. Вернее сказать, было не до того, чтобы сейчас обращать на это внимание.
– Я долго была без сознания? – спросила я.
И так знала, что долго. Ведь успели от машины оттащить и полицию дождались. Спросила больше потому, что боялась упасть. Вдруг Лешка не заметит, да так и уйдет? А потом подумает, что я домой сбежала. Так и помру в этом лесу.
– Ты сознание не теряла! – ответил он.
– Как это? – От удивления я даже остановилась.
– Ты, правда, ничего не помнишь? – не поверил Лешка и тоже остановился.
– Да нет же! – в сердцах топнула я ногой.
– Мы перевернулись дважды, – стал он рассказывать. – Ты так головой ударилась, что я думал – все! А как на колеса встали, отстегнула ремень, открыла дверь и в лес. С трудом догнал…
– Правда? – не поверила я.
– Правдее некуда. – Он двинул дальше, продолжая говорить. – Напролом через кусты и не разбирая дороги. Наш физрук бы точно охренел…
– Да ладно!
– Ты себя видела в зеркало?! – поинтересовался он.
Вопрос по меньшей мере глупый. Когда я должна была успеть рассмотреть себя в зеркало? Но тон, с которым он был задан, заставил меня затрястись.
– А что я должна там увидеть? – спросила я, немея от страха.
Вместо ответа он тихо засмеялся.
Я поднесла руки к лицу. Они были в зеленом соке растений и в ссадинах. На запястье красовался порез, локоть кровоточил. Ко всему я с ужасом поняла, что сломала почти все ногти. Под их остатками был траур грязи и зелень…
– Чего стоишь? – окликнул Лешка, и я устремилась следом.
Он шел быстро. Мне же каждый шаг отдавал в голову болью. Я едва поспевала за ним. Еще тормозил целый ворох вопросов.
– А лицо?! – спохватилась я и додумала то, что вслух не решилась произнести: «Может, оно тоже все изрезано, просто из-за шока я ничего не чувствую?»
– Я думал, ты глаза ветками себе выколешь, – продолжал Лешка свой рассказ и восхитился: – Так нет же, ни царапины!
– Ни царапины! – воскликнула я с облегчением.
Следом никто не шел, и мы повернули к шоссе.
Меня вдруг обдало жаром. А что, если все это случилось из-за того, что я забыла талисман, который на ночь снимала? Рука тронула шею в том месте, где должна быть цепочка, и скользнула по ней ниже, к груди. Мой гном-трубадур оказался на месте. Маленький, из серебра, он достался мне от бабушки по линии матери. Вернее, я нашла его среди разных безделушек в шкатулке после ее смерти. Мать вспомнила, что бабушка носила его, когда была молода, и верила, что трубадур приносит удачу. Никто не знал или просто не помнил, откуда он взялся, но берегли, как реликвию. Я поверила в его силу и с тех пор не расставалась.
– Ты это… – Лешка оглянулся по сторонам и сказал напоминающим тоном: – Деньги когда принесешь?
– Какие деньги? – ужаснулась я, заранее зная, о чем речь.
– Как какие?! – переспросил он возмущенно и напомнил: – Те, что с тобой ксерили у меня!
– Они мне самой нужны! – нагло выпалила я.
– Постой! – замедлил шаг Лешка. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я машину за свой счет восстанавливать буду?
Меня охватила злость. Да что там! Желание вцепиться обломками ногтей в ставшее вдруг ненавистным лицо было таким, что я сжала кулаки. Лешка не заметил этого и продолжал идти. Я глядела ему в спину. В горле стоял ком, а на глаза навернулись слезы обиды. И тут я увидела палку, вернее, сук, свалившийся с дерева, и вдруг подумала, что было бы эффектно навернуть Лешку этим суком по голове. Догнать и огреть так, чтобы, как и я, потом ничего не помнил. А когда очухается, сказать, будто этот сук ему на голову сам и свалился.
– А мне ты, значит, рожать предлагаешь?! – вдруг заявила я.
– Ммм! – промычал Лешка и, остановившись, часто заморгал.
– Рожать?
– Папой, значит, хочешь стать? – продолжала я осторожно, одновременно наблюдая за переменами во внешности Лешки. Стало до ужаса интересно, как он отреагирует на такую новость. Странно, но я вдруг поверила в то, что говорю.
– Хм! – хмыкнул он.
– Я, конечно, могу заплатить тебе за разбитую машину, только в таком случае ответственность за содержание ребенка берешь на себя ты, – покачала я головой. – А это уже совсем другие деньги.
Видела бы его лицо мама! Она наверняка подумала бы, что ее сыночек разом съел целый лимон. Глаза вылезли из орбит, рот открылся.
– Повтори, что ты сказала! – потребовал Лешка.
– Я беременная, – опустив глаза, повторила я.
«Только бы он сейчас не заявил, что рад и собирается на мне жениться!» – подумала я с ужасом, упрекнув себя, что не обдумала такой вариант развития событий.
Но Лешка-Контекст повел себя в соответствии с жанром.
– Чего? – протянул он, изображая недоумение человека, который «не при делах». – А ты уверена, что мой?
– А, кроме тебя, у меня в этом году никого точно не было…
– Ты уверена? – повторил он.
Нет, несмотря ни на что, Лешка не собирался на мне жениться. Да, я нравилась многим, если не всем мальчишкам в классе. Но моя репутация ставила на мысль о женитьбе у них некую блокировку. Да, любой был не прочь переспать со мной, но не более, и я это чувствовала. Еще вдруг поняла сейчас, почему говорят, что одних любят, а на других женятся. Самолюбие у мужчин такое, что они не видят свое сосуществование с доступной женщиной. Собственное умозаключение привело к тому, что я вдруг возненавидела Лешку и всех мужчин в его лице разом. Мне стал казаться мерзким его вздернутый нос, губы, а запах – отвратительным.
– В чем я должна быть уверена? – спросила я, стараясь говорить спокойно.
– Что беременна и что никого не было, – пояснил Лешка.
– Тест сегодня утром показал, – соврала я, размышляя, где найти теперь подходящий фломастер, чтобы дорисовать на нем вторую полоску. Кто-то говорил, что для этих целей лучше подходит карандаш. Потом только следует тест слегка намочить. Вообще я собиралась таким образом раскрутить Лешку на деньги для аборта, который якобы нужно делать именно в Москве. Ведь в нашем городке обязательно об этом узнает каждая собака. Нет, конечно, могу родить и осчастливить молодого дедушку, Лешкиного отца, но стоит ли? Теперь денег я с него не получу, но зато сохраню те, что тиснула у бабки…
Глава 5
Взрослый попутчик
Я едва хотела отложить телефон на столик, как он пискнул, и на экране появился ответ от Вики:
«…Главное, паспорт никому в руки не давай!»
– Достала уже! – подумала я вслух и набрала: «За меня не волнуйся, лучше скажи, как там Маринка?»
Ответ не заставил себя ждать.
«Ноги отнялись, ходить не будет», – появилась строчка.
Это я знала и без нее, но в душе надеялась, что врачи ошиблись и Маринка все же выздоровеет. Страх за то, что сотворила, обида на весь мир, ставший во одночасье враждебным и чужим, жалость и непонятная тоска накатили с новой силой. Я еще не понимала, чего, собственно, больше боюсь – ответственности, если все всплывет, или отсутствия каких-либо шансов у Маринки? Переживания за ее судьбу не притуплялись, а, напротив, становились все сильнее. Оно и понятно, ведь вначале никто даже и не
