отлито из воска, глаза, как кажется, прикрыты. Волосы забраны в высокий узел, черные или, может быть, седые. На ней длинная прозрачная ночная сорочка, ниспадающая до земли, собирающаяся в глубокие складки вокруг ее невидимых или только угадываемых щиколоток, поэтому кажется, что она парит в воздухе, лунатически прозрачная и легкая. Эта ночная сорочка розовая или телесного цвета, или же в свете лампы эти два цвета смешиваются и сливаются друг с другом. На расстоянии не больше вытянутой руки за ней бесшумно скользит другая женщина, в такой же ночной сорочке, ниспадающей до земли. И у нее волосы собраны в высокий узел, лицо как будто отлито из воска, глаза как будто закрыты. У этой второй нет лампы, но она протягивает руку вперед, как будто хочет забрать лампу из рук той, первой, перехватить ее, поэтому теперь она похожа не столько на близнеца, сколько на тень той, первой, на ее образ, отражающийся в каком-то боковом зеркале или в раскрытой створке какого-то шкафа, или в блестящих поверхностях мебели.
6
Вьюга на мгновение стихла, снег падает мелкими редкими хлопьями. Человек стоит перед дверью. На голове у него серая шляпа, поношенное пальто доходит до щиколоток и гамаш мышиного цвета, натянутых поверх блестящих галош. Одной рукой он прижимает к груди, у сердца, засаленный портфель из свиной кожи, в другой держит трость. Человек начинает двигаться. Слева от него, в двух-трех метрах от засыпанного снегом санного пути, появляется застекленная одноэтажная веранда. Из-за застекленных дверей, ведущих в дом с верандой, слышится приглушенный смех, и голоса, чью принадлежность невозможно определить. Когда человек оказывается на уровне дверей, смех вдруг становится слышен лучше. Похоже, кто-то быстро открыл двери. Человек смотрит в ту сторону. Стол стоит напротив дверей, вдоль, поэтому он его не видит целиком. Место во главе стола пустует (или здесь еще мгновение назад сидел тот или та, кто открыл дверь?); фарфоровая тарелка стоит и здесь, как и наполовину полный бокал красного вина. На противоположном конце стола (или это почетное место за столом?) сидит какая-то женщина с высокой прической и в черном платье. По обеим сторонам стола, почти на одной высоте, симметрично, сидят по две персоны в профиль: две женщины в черных платьях, может быть, чуть моложе той, первой, и напротив них человек с желтым лицом и еще кто-то, кого плохо видно. При свете, падающем с противоположной стороны (сквозь чуть раздвинутые портьеры залетают мелкие снежинки, похожие на конфетти), четко видны симметрично расставленные фарфоровые тарелки, посуда и стекло. Поросенок размещен по продольной линии, точно посередине, на маленьком возвышении. Человек видит его в укороченной проекции: короткие ушки и хвост колечком на крепеньком, отливающем бронзой тельце. Пятачок повернут к нему, между почерневшими зубами и клыками зеленое яблоко. Рука человека с желтым лицом остановилась, вместе с бокалом, на полпути между столом и желтыми зубами. Это случилось в тот момент, когда через открытую дверь он увидел человека с тростью.
7
Человек сидит на скале у дороги. Скала округлая, грубо вытесанная, и на ней явно заметен эффект эрозии и времени, в пористой, губчатой ткани, вокруг которой кругами расходятся пятна лишайника в виде мелких капель, похожих на ржавчину. Очевидно, что этот камень попал сюда, на край пропасти, не случайно, сюда его поместила человеческая рука и придала ему окончательную форму (насколько ее вообще можно назвать окончательной). В верхней части скалы находится небольшое углубление в форме седла, в более темном, сером слое, который наверняка отличается по геологическому возрасту и составу от основной массы известняка. По внешнему краю углубления проходит канал глубиной с большой палец, длиной сантиметров двадцать. Канал пролегает под прямым углом к оси скалы. Ровная линия канала свидетельствует о том, что и он выдолблен человеческой рукой: похожие на улиток полукружья, несомненно, следы пневматического отбойного молотка или металлического клина, при помощи которого пробито отверстие для динамита (если кусок скалы не был отбит от нее при помощи только механической силы). Человек оглядывается. На ровном скальном откосе, возвышающемся с другой стороны дороги, подобно высокой стене, он обнаруживает в скале прямое вертикальное углубление, которое могло бы полностью совпадать, как симметричная вторая половина, с каналом на углублении в форме седла, еще и потому, что и на крутом срезе можно ясно различить слои — верхний, более темный, и нижний, более светлый и хрупкий. Под большим утесом до самого горизонта простирается скалистый массив, изрезанный глубокими складками, ущельями и трещинами. Метрах в двадцати под скалой, на которой сидит человек, еще можно заметить рыжеватые и кирпично-красные пятна лишайника, которые где-то становятся совсем белыми, как будто острые утесы обрызганы извёсткой или усыпаны птичьим пометом. У скалы, на которой он сидит, из глубоких трещин вдоль дороги выглядывают растрепанные, пыльные листья полыни, уже немного выцветшие. Человек ощущает их запах, и как он поднимается вверх вместе с жаром, источаемым раскаленным камнем. Редкий кустарник, разбросанный по склонам и расселинам, своей бледной зеленью резко отличается от бледного серого камня и светлых пятен лишайника, похожего на пятна побелки. На далеком сером склоне, уходящем к горизонту, просматриваются белые ленты дороги, спускающейся параллельными косыми линиями, врезающимися в скалу. Дорога становится все уже, от ущелья к ущелью, чтобы рядом с зеленым поясом стать совсем узкой, похожей на козью тропу, свернуться в меандры и в одну, четкую прописную букву М, как три четкие линии на ладони. В прерывистых, кривоватых линиях, где сливаются суша и море, видны глубокие бухты и заливы, а между ними заостренные скалистые горы. Солнце, совершенно круглое и красное, именно сейчас касается заостренной вершины. Большие тени гор окрашивают синеву моря в темно-зеленый цвет, отделяя четкой линией синее от зеленого, как две краски, которые не смешиваются, по крайней мере, не так легко и основательно, как смешиваются на далекой линии горизонта синева неба и синева моря.
Вдоль изломанной линии, где соприкасаются суша и море, между островками зелени просматриваются маленькие домики, сбившиеся в кучку, и они эскизны: белые стены и красные крыши. Слева, немного дальше от кучки домиков, под столбом печной трубы, из которой прямо вверх поднимается черная нить дыма, сверкает, похожий на пламя пожара, багряный отсвет солнца на стеклянном фасаде какого-то завода. В конце короткого пирса высится каменная колонна маяка. Верх маяка освещен сверкающим, искрящимся, светом, и человек не может знать, это отражение солнца или света газовой лампы. По краям пирса, с обеих сторон, находятся железные швартовочные кнехты. Человек сидит на одной из этих тумб,
