Что меня только радовало.
— Вези сюда, — бросил друг. — Только переноси ее осторожно. Надеюсь, что в твоей машине достаточно места на заднем сидении.
— Не переживай, места хватит, — ответил, снова присаживаясь на корточки для вторичного осмотра пострадавшей. — Судя по ее тяжелому дыханию — сломаны ребра. Нога точно. Да и сотрясение мозга я бы не стал исключать.
— Понял. Вези. Скажешь в приемном покое, что ко мне, я предупрежу, чтобы приготовили палату.
— Спасибо, — прикрыл глаза, радуясь, что у меня есть такие друзья.
— Пока не за что, — хмуро ответила трубка, и Стас отключился.
Убрав телефон в карман, отодвинул с лица Иры прядь светлых волос, запачканных кровью. Молодая женщина дернулась и тихо застонала.
— Ш-ш-ш-ш, — прошептал, надеясь, что не испугаю ее еще больше. — Сейчас поедем в больницу.
— Никита… — сорвалось с ее губ.
Она попыталась открыть глаза, но с трудом смогла разлепить только правый.
— С ним все хорошо, — поспешил успокоить, — стоит за дверью. Сейчас поедем в больницу.
— Спасибо… — выдохнула, вновь закрывая глаза и теряя сознание.
Последнее меня только обрадовало. Нести ее, пока она находится в беспамятстве, будет гораздо проще. Надеясь, что у нее нет внутреннего кровотечения, и ребра ничего не проткнули, осторожно поднял Иру на руки. Не самый лучший способ переносить человека, но искать в доме что-то из чего можно было соорудить носилки, не было ни времени, ни желания. Да и нести ее, кроме меня, было некому. Никитка мне был в этом деле не помощник.
Пацан, размазывая по щекам слезы, безуспешно пытаясь успокоиться, посмотрел на меня с такой надеждой, что у меня внутри все сжалось — от сочувствия к мальчишке и от желания ему помочь. Сделать что-то, чтобы он больше никогда в своей жизни не увидел свою мать в таком состоянии.
Стараясь не показывать ту бурю чувств, что бурлила во мне, махнул головой, призывая его следовать за мной.
— Поехали в больницу. Там работает мой друг, он поможет твоей маме.
— С ней все будет хорошо? — дрожащим голосом спросил мальчик.
На секунду прикрыл глаза, переводя дыхание. Каждое его слово было словно удар под дых. В голосе мальчонки было столько отчаяния…
— Все будет хорошо, малыш, — сказал, даже не зная, правда это или нет. — Борись, девочка, — склонив голову, прошептал на ухо женщине, которую держал в руках, — ради него — борись.
Надеюсь, что Ира меня услышала, а Никита — нет.
Глава 4
Илья
Пока спускались вниз, как мог грозно зыркал в сторону высовывающих свой любопытный нос соседей. Те, пугаясь моего взгляда, тут же юркали в недра квартир. Лишь одна Макаровна гордо вскинула подбородок, увидя нашу маленькую процессию. В глазах старушки читалось довольство собой — она оказалась права, а ей никто не поверил. Теперь, как она и предсказывала, будем локти кусать от досады и рвать на себе волосы.
Когда бабка открыла рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, я не сдержался и зарычал.
— Ни слова.
Недовольно поджав губы, Макаровна злобно зыркнула на меня и тоже скрылась в квартире, захлопнув за собой дверь. Не ожидавший такого громкого звука, Никитка подпрыгнул и чуть не свалился с лестницы, вовремя схватившись за перила.
— Осторожнее, малой, — недовольно посмотрел на него. — Двоих одновременно я не утащу.
— Извините, — робко в ответ.
Мысленно дав себе подзатыльник, постарался послать в его сторону ободряющую улыбку.
— Не вешай нос, сейчас приедем в больницу, маме там помогут.
Мальчик неуверенно кивнул, не поднимая глаз. Когда мы проходили мимо скамейки, у которой осталась его форма, Никита, поморщившись, посмотрел на нее, но даже не дернулся, чтобы забрать.
— Ты чего? — удивился. — Забирай форму, украдут же.
— Она мне не нужна, — махнул головой малец. — Я не буду больше заниматься хоккеем.
— Ишь, чего удумал, — воскликнул недовольно. — Забирай форму. Клюшку новую купим. А заниматься ты продолжишь. Возражения не принимаются, — добавил, когда он поднял на меня возмущенный взгляд.
Не знаю — почему, но мне было важно, чтобы он продолжал играть в хоккей. Может, потому, что я видел в нем потенциал. Да, он еще был слишком мал, чтобы стать профессиональным хоккеистом, и да, это было странно, когда чужой дядя приходит на игры соседского пацана, но… Я приходил. Видел, как он играл. И был уверен, что если он продолжит, то его ждет большое будущее.
Какое лично мне до всего этого дело? Хрен его знает. Об этом я не задумывался. Наверное, понимал, что ответ, который я могу получить, не совсем вписывался в мою нынешнюю картину мира.
Не знаю, что в моем взгляде увидел Никита, но недовольно вздохнув, он поплелся за своей формой. Ира все также не приходила в себя. Благо, до машины идти было недалеко.
Моя ласточка, которой не удалось покатать меня с утра, приветливо мигнула фарами, когда Никитка, которому я сказал, где в моей куртке лежат ключи, нажал на брелок. Мальчик открыл заднюю дверь, я аккуратно, стараясь не потревожить больную ногу, и ни обо что не ударить Иру, положил ее на сиденье. Но она все равно слабо застонала. Правда, этот звук был для меня скорее благословением. Раз не молчит, значит — жива, а это сейчас было самое главное.
Никитос порывался было взгромоздиться на сиденье рядом с матерью, но я вовремя его одернул.
— Куда? Там места нет. Садись спереди.
Машина у меня, конечно, большая, но Ира, хоть и миниатюрная, в лежачем положении заняла все пространство сзади.
— Мне нельзя, — нахмурился пацан. — Тебя могут оштрафовать.
— Ничего, — отмахнулся, помогая ему залезть в машину и пристегивая ремнем безопасности. — Это все ерунда.
Никита прикусил губу и неуверенно кивнул, глаза его то и дело обращались к зеркалу заднего вида.
— Все будет хорошо, — я поймал его взгляд, когда сел рядом на водительское сиденье, предварительно закинув в багажник сумку с хоккейной формой.
Чуть сжав плечо, пытаясь приободрить, дождался слабой улыбки, от которой он тут же поморщился. Синяк с каждой минутой проявлялся все сильнее. От его вида мне еще больше захотелось из-под земли достать папашу и закопать. Да так, чтобы он ни за что не выбрался. Причем, закопать живьем. Это было обязательным условием.
Осторожно тронувшись с места, поехал с черепашьей для меня скоростью. Хотелось втопить педаль газа в пол и мчаться к больнице на всех порах, но я не мог рисковать. При достаточно резком торможении Ира могла свалиться с сиденья, а от этого ей сделалось бы только хуже. Может, надо было все-таки позволить Никите сесть рядом с матерью? Положил бы ее
