холмогорской церкви, а сам он «жил при отце своем…». В Академии «дошел до реторики»[37], «не женат, от роду себе имеет 23 года. А расколу, болезни и глухоты и во удесех повреждения никакова не имеет; и скоропись пишет»[38]. За сообщение о себе ложных сведений Ломоносову грозило лишение чина (если бы он стал священником) и пострижение в монахи в далекий монастырь. Затем он рассказал о себе всю правду, прибавив, что соврал «с простоты своей». Вот как выглядит правдивая версия: «Рождением-де он, Михайло, Архангелогородской губернии, Двинского уезду, дворцовой Куростровской деревни, крестьянина Василья Дорофеева сын и тот-де ево отец и поныне в той деревне обретается с протчими крестьяны и положен в подушной оклад. А в прошлом 1730 г., декабря в 9-м числе, с позволения оново отца ево, отбыл он, Ломоносов в Москву, о чем дан был ему и пашпорт (которой он утратил своим небрежением), и с Холмогорской воеводской канцелярии за рукою бывшего тогда воеводы Григорья Воробьева. А в экспедицию. пожелал он ехать самоохотно. А что он в ставленическом столе сказался поповичем, и то учинил с простоты своей, не надеясь в том быть причины и препятствия к произведению во священство; а никто ево, Ломоносова, чтоб сказаться поповичем, не научал. А ныне он желает по-прежнему учиться в оной же Академии. И при сем допросе сказал он сущую правду без всякия лжи и утайки.»[39].
Когда выяснилось крестьянское происхождение Ломоносова, вопрос о том, чтобы стать священником, был закрыт навсегда. Ему грозило отчисление, но успехи в учебе были столь очевидны, что допрос остался без дурных последствий. Высказывались предположения, что его защитил знаменитый Феофан Прокопович, сподвижник Петра I, писатель и архиепископ Новгородский. М. П. Погодин даже приводит якобы сказанные им слова. «… Знаменитый Феофан Прокопович, Архиепископ Новгородский, советник Петра Великого, берет его под свое покровительство. Отличные люди узнают скоро друг друга и любят подавать себе взаимную помощь. "Не бойся ничего, – сказал Феофан Ломоносову, – хотя б со звоном в большой соборный колокол объявляли тебя самозванцем, я твой защитник!". При его содействии Ломоносов был отправлен в Петербургскую Академию наук»[40].
Ломоносова на год командировали в Киев для завершения образования в Киевской духовной академии, старейшем и лучшем высшем учебном заведении в России того времени. В Киев он был отправлен в 1734 г. но вскоре вернулся в Москву, не проучившись и года.
Судьба пошла навстречу желаниям Ломоносова: в конце 1735 г. в 24-летнем возрасте в числе 12 лучших учеников Академии он был направлен для продолжения образования в Санкт-Петербургскую Академию наук, куда его зачислили в январе 1736 г. студентом без жалованья «на академическом коште».
Ломоносов в Академии наук занимался математикой, физикой, химией, особенно любил минералогию и физические эксперименты[41]. Начал учить немецкий язык. Потребность в химиках, знающих металлургию и горное дело, заставила Академию командировать трех студентов на учебу в Германию.
Учеба в Германии
8 сентября 1736 г. М. В. Ломоносов – ему 25 лет – вместе с Д. И. Виноградовым и Г. У. Райзером отправился морем из Петербурга в Германию на учебу. Корабль из-за бури вернулся в Петербург и отплыл снова 19 сентября. Плыли четыре недели и едва не утонули в бурю. Молодым людям дали строгие инструкции: чему учиться, как себя вести, экономить деньги, они должны были присылать в Академию отчеты об успехах в науках и израсходованных суммах. На путевые расходы они получили по 300 руб. Студенты направлялись в Марбург к профессору Христиану Вольфу для занятий в Марбургском университете математикой, механикой, физикой, философией, химией. Помимо этих предметов, Ломоносов овладел немецким, французским, итальянским и английским языками. В Марбурге студенты провели почти три года. Затем еще год они изучали металлургию и горное дело у профессора И. Генкеля в Фрейберге. «Ни один период жизни Ломоносова не известен так хорошо и подробно, как учеба за границей», – пишет Б. И. Меншуткин в своей монографии[42]. И немецкие профессора, и русские студенты постоянно присылали в Академию наук письма и отчеты. В них значительное место уделено бытовой стороне жизни, конфликтам, денежным расчетам и т. п.
Общепризнанно, что лекции европейской знаменитости, профессора Христиана Вольфа, оказали огромное влияние на будущие научные труды Ломоносова. Он перевел одну из работ Вольфа по физике, курировал перевод другой.
Ломоносов учился прилежно, быстро освоил немецкий язык. Вольные нравы университетского городка Марбурга, конечно, резко отличались от атмосферы Славяно-греко-латинской академии. Академия наук отпускала по 4000 золотых руб. в год на каждого студента. Это были огромные деньги. В Академию наук постоянно шли жалобы от немецких профессоров на поведение русских студентов. Кутежи, попойки, драки, долги – Ломоносов не отставал от товарищей.
Когда настало время ехать к металлургу И. Генкелю в Фрейберг в середине 1739 г., кредиторы потребовали расплаты. Сумма долгов оказалась около 2000 талеров – примерно 12.000 золотых рублей. Профессору Вольфу пришлось расплатиться, в том числе и своими деньгами. Потом ему эти суммы вернула русская Академия наук. Вот что он написал в отчете об отъезде студентов: «… они время свое провели здесь не совсем напрасно. Если, правда, Виноградов[43], со своей стороны, кроме немецкого языка, вряд ли научился многому, и из-за него мне более всего приходилось хлопотать…, то я не могу не сказать, что в особенности Ломоносов сделал успехи и в науках: с ним я чаще имел случай говорить, нежели с Райзером, и его манера рассуждать мне более известна. Причина их долгов обнаруживается лишь теперь, после их отъезда. Они через меру предавались разгульной жизни и были пристрастны к женскому полу. Пока они сами были еще здесь налицо, всякий боялся сказать про них что-нибудь, потому что они угрозами своими держали всех в страхе… Когда они увидели, сколько за них уплачивалось денег…, тогда только они стали раскаиваться и не только извиняться передо мною, что они наделали мне столько хлопот. При этом особенно Ломоносов, от горя и слез, не мог промолвить ни слова»[44].
В Фрейберге содержание студентов урезали до 200 руб. на каждого в год, причем деньги горный советник И. Генкель хранил у себя, на руки выдавал по одному талеру в месяц. По городу он объявил, что долги студентов Академия наук платить не будет. Профессор красноречия Г. Юнкер так описал свои впечатления: «Студенты по одежде своей, правда, выглядели неряхами, но по части указанных им наук…, положили прекрасное основание, которое послужило нам ясным доказательством их прилежания в Марбурге. Точно также я, при первых лекциях
