кузове? Это из соли?
— Какие у неё ногошины!
— Ногошины не интересные, мне куда больше нравится этот ремень! Смотри, какой он непотёртый!
— Хочу ремень! Но мне его не дадут!
— Тамур, это ты?
Тамур тут же выпрыгнула из "Пескоройки".
— Сало́м, Бузачи!
Две закутанные фигуры разных оттенков выгоревшего обняли друг друга на глазах у удивлённой толпы. Правда, поговорить не успели, потому что среди толпы появился дед — густо обёрнутый лохмотьями, из-под которых торчали седые пряди то ли волос, то ли бороды, то ли всего вместе. Костя поняла, что это старейшина Култук, потому что у него был большой и толстый ремень, относительно новый, но всё же не такой чистый и качественный, как у Кости.
— Салом. Что здесь происходит?
Бузачи, стройный, гибкий, чуть выше остальных, обратился к нему.
— Женщины с соседней объедки, вероятно всего, прибыли по важному делу.
Дед покачал головой.
— С соседней объездкой у нас никак важных дел быть не может. И неважных тоже. Вообще никаких, потому что мы не дружим.
И тут в дело вмешалась Костя.
— Я чужак из дальних земель, я прибыла сюда чтобы сообщить о беде, в которой вы живёте. Никому из вас не справиться в одиночку, и чем больше нас объединится, тем более сильный удар мы нанесём Вышечнице, которая забирает себе всю воду. Если вы согласитесь поехать в Гумболгу, чтобы заключить мир, я дам вам свой ремень.
Народ громко ахнул: так просто разбрасываться хорошими вещами!
Тамур что-то зашептала Бузачи.
— Где больше двух, говорят вслух! — осудила их Самур.
Тамур с укором посмотрела на сестру, чего не делала, наверное, со времён ссоры объездок.
— Я объясняю ему, кто такая Кость.
— А кто такая Кость? — влез незнакомый немолодой мужчина.
— Мы точно не знаем, но она наш друг и знает, что нам больше нельзя хорошо относиться к Вышечнице, потому что она относится к нам нехорошо. У нас могло бы быть много воды, но у нас воды немного. И ещё Вышечница забирает себе пластик, а нам остаются только кусты. А Косте тоже нужен пластик, ей от ягод плохо,— сказала ему Тамур.
Мужчина покачал головой и отошёл, чтобы сообщить эту новость другим.
Костя тем временем продолжала говорить с Култуком.
— Ваша ссора бессмысленна. Вражда объездок никому не помогает. Вы становитесь группами одиночек, которой будет всегда не хватать воды. А знаете почему? Это выгодно вышке и Вышечнице. Она вам совсем не помогает, она не хочет вам добра.
Култук задумался.
— Я слышал, в бурю на вышке горят огни. Тогда можно не заблудиться, это ведь хорошо?
Костя помотала головой:
— Слышали, но не видели. Отсюда вышки не видно даже в бинокль. Значит, вышка для вас бесполезна, и вы не должны отправлять ей воду и пластик. Вы же отправляете ей воду и пластик?
Другой старик — очевидно, помощник Култука — ответил ей:
— Мы отправляем ей пластик и делаем ей детали из старого металла, а взамен нам шлют волны.
— И как — эти волны полезны?
Старики пожали плечами.
— Вот! — Костя аж замахала руками. — Вышка вам не нужна! Её нужно выключить и больше не возить пластик Вышечнице!
Старики и несколько мужчин зашептались.
— И что, — ответил наконец Култук, — нам придётся ехать туда двумя объездками? А если в нас будут ржавые бочки кидать?
— Можно объединиться с другими объездками!
— Так мы все в ссоре!
— Я вас помирю! — Костя тяжело задышала. — Но сначала помиримся с Караган. И затем я отдам вам ремень.
На этот раз Култук долго не думал.
— Готовьте колёса, обдирайте кусты, тащите пластик и канистры с водой! Мы едем к женщинам в соседнюю объездку! Мне надоела эта игра!
— Ура! — завопило поселение.
— Вышечницу с вышки! — неожиданно закричала Самур. — Вышечницу с вышки! Всем в яму с водой!
— Вышечницу с вышки! — хором повторили Тамур и Бузачи.
— Вышечницу с вышки! — повторили все остальные. — Вышечницу с вышки! Вышечницу с вышки!
Костя устало выдохнула.
— Да здравствует объединённый Прикаспий... — прошептала она: в горле совсем пересохло.
На обратном пути Костя сидела вместе с Самур, чтобы жать ей на педали: Тамур ехала чуть поодаль на машине Бузачи, которую он назвал "Черепахой".
— Вполне оправдывает название! — злобно сказала Самур.
— А ты видела живую черепаху? — решила поинтересоваться Костя.
— Караган видела, когда у неё было мало морщин и волосы были чёрные. Говорит, похоже на таз, из-под которого торчат мятые трубы. Она шла-шла, потом умерла. Да, такое бывает, когда человек внезапно вообще перестаёт шевелиться. Его вещи становятся больше ему не нужны, мы закапываем его глубоко в песок, а вещи забираем. — Самур вздохнула. — Иногда мне кажется, что может наступить момент, когда будет некому закапывать. Но теперь ты объединишь людей, и всегда будет кому закапывать!
Костя обернулась на "Черепаху". Из-за дорожной пыли было плохо видно, но, кажется, эти двое разговаривали.
— У них любовь?
— Что? — не поняла Самур.
— Любовь, — повторила Костя.
— Что такое любовь?
Если бы Костя не сидела, а стояла, то ей точно пришлось бы плюхнуться на землю, настолько она была поражена.
— Любовь — это... в общем, такая модель поведения, обусловленная химической реакцией, когда другой человек очень-очень нравится, хочется остаться с ним навсегда, и иметь с ним детей, и...
— Что такое дети?
Костя удержалась от ругательства вслух и выдала богохульную тираду про себя.
— У вас нет детей?
— А что такое дети?
— Маленькие люди, которые...
Самур тут же прервала её.
— Далеко на юге живут очень маленькие люди, у них ещё кожа очень чёрная и мало колёс. У нас маленьких людей нет, разве что очень морщинистые и очень седые. — Самур снова вздохнула. — Все люди уменьшаются в росте... Тебе хорошо, ты долго уменьшаться будешь.
"Человечество обречено", — убито подумала Костя.
— А что тогда между Тамур и Бузачи?
Самур посмотрела на неё как на ненормальную.
— Как между ними может что-нибудь быть, если они на одних колёсах едут?
Костя снова мысленно выругалась. В последнее время она делала это слишком часто: ещё не смирилась с ситуацией.
— Тогда почему ты сейчас так злишься?
Самур резко дёрнула руль, и Костя едва не
