class="p1">— Улыбка на лицо, станет легче, — подбодрила оказавшаяся сбоку провожатая.
— Да, точно, улыбка… — Морис несколько раз вдохнул-выдохнул, и его спокойствие вернулось к нему, он снова улыбнулся. — Как говорится, самая красивая улыбка скрывает глубокие тайны, мою вы уже узнали.
— Не узнала, — несколько обиженно заметила Артемида. — Я жду конец истории.
— Конец истории прост, — бодро ответил Морис. — Он умер.
— Кто, конец? — переспросила провожатая.
— Импотенция? — уточнила королева, причём без тени шутки. — Печаль.
Морис едва снова не сорвался.
— Мой брат умер, — сказал он негромко.
Лицо Артемиды приняло скучающее выражение.
— Почему?
— Его забили насмерть плетью. Он подстрекал к бунту, а я не успел. Когда я увидел это, то ударил надсмотрщика кулаком в глаз, а бумаги порвал и запихал в рот плантатору. Когда убегал, свалился с обрыва и сильно ушиб колено. Теперь у меня нет денег и меня разыскивает ямайский губернатор, чтобы сполна взыскать за ущерб. Так что, ваше вел… моя охер… археса, вы услышали историю наивного глупца, который даже брата своего не смог вытащить. — Морис развёл руками в стороны. В их семье всегда приветствовалась честность, этой же добродетели он придерживался во время работы, с ней же решил сейчас пойти ко дну. Пожалуй, куда тяжелее было смотреть чуть мимо лица королевы, которое неожиданно стало ближе. Её волосы оказались синими, глаза голубыми, лицо было пусть и очень бледное, но живое, пусть и немного жуткое из-за виднеющихся заострённых зубов. Была и ещё деталь: на шее, под ключицами, между рёбер, где это было видно, проходили странные разрезы, похожие на зияющие раны, в которых сквозь тонкую плёнку просвечивало что-то нитчатое, похожее на множество коротких тычинок, как жабры у рыб.
— Это интересная история, — произнесла Артемида. Тут кто-то из её окружения сообщил ей что-то, видимо, важное, потому что королева поправилась: — Точнее сказать, я чувствую, как вам больно от того, что вы такое почувствовали. И, пусть теперь вы можете стать главой семьи, а не ваш брат, вы потеряли родственника, а значит, союзника.
Морис недоумевающе поднял брови.
— У меня есть брат, старшая сестра и младшая сестра, а до того была и мать, — произнесла Артемида. — Мой брат не будет править, будет помогать. Моя младшая сестра больна телом и разумом, она не будет править и не будет рожать потомство. А старшая сестра стала моей большой бедой.
Так Морис узнал шокировавшее его подробности организации семьи и государства у русалок: там действительно правили женщины. В городе Анакреоне правил древний клан Анасисов, который последние сотни лет постепенно подчинял себе другие города по всей Атлантике. Мать Артемиды сумела присоединить один из Карибских кланов, когда случилась беда: ей на голову свалился корабль. Русалки всегда не любили корабли людей — или сушеходов, как они их называли. Они вообще считали, что людям не место в морях, раз корабли тонут и падают на города. А когда люди воюют, с поверхности воды падает много кораблей и трупов, которые загрязняют воды и рушат дома русалок, приносят отвратительные запахи, мусор и болезни. А то и травмы.
— Я всегда матери помогать. Сестра нет. Мать назначить меня, но не успела. Теперь править будет сестра, а я выйду замуж и буду рожать потомство. Не хочу! — русалка страшно клацнула зубами и издала низкий рычащий звук, отчего у Мориса по спине пробежал не то что холодок, а целый ледник. — Я завершить войну сушеходов и вернуться домой с победой, тогда я стать Региной Клана и править Атлантикой!
Повисла тишина. Артемида сидела, точно приготовясь к прыжку, рот её раскрылся в полуулыбке-полуоскале. Русалки из свиты переглядывались. Морис бы предпочёл, чтобы его наконец утопили.
— О-о-о! — произнёс он, когда пауза затянулась. — Прекратить вражду за господство на Карибах между Иберией, Альбионом, Галлией, Авзонией и… Портой, должно быть. Это очень благородно, моя археса…
— Море должно принадлежать атлатетис, сушеходы должны сидеть на суше, — быстро вставила Артемида.
— …Но очень сложно, — осторожно закончил Морис. — Альбион и Иберия пытаются…
Артемида его не дослушала и резко ушла под воду. Причём едва плеснув: люди по сравнению с ней ныряли очень громко и неизящно.
Спустя мгновение она вынырнула у самой лодки и ухватилась руками за борт.
Морис вскрикнул и на этот раз точно бы упал в воду, если бы другие русалки не подскочили и не придержали его. Прикосновение прохладных мокрых рук с длинными пальцами вызвало ощущения одновременно и противные, и приятные.
Голубые глаза с вертикальными зрачками, которые расширились почти до самых границ радужки, взглянули прямо в его, парализуя, лишая возможности дышать.
— Это Остров Неудачников, — тихо произнесла королева уже безо всяких переводчиков. — Я неудачник. Ты неудачник. Ты и я неудачник. Держимся единые — и все падут.
Морис наконец начал дышать и потому судорожно вздрогнул. А Артемида продолжила заговорщическим шёпотом, глядя прямо в глаза:
— Клан Фукус пал. Клан Тиро пал. Римская империя пал. Клан Трихехо[1] будет пал. И сушеходы будет пал! Надо больше сила и хитрость, тогда крупная рыба съесть друг друга — и не будет крупный рыба, будет мы!
Королева провожать до причала не стала, зато её свита дотолкала лодку Мориса. Небо на востоке уже начало светлеть. Будучи полностью обессиленным из-за предыдущих невзгод, голода и тяжёлой для морального состояния беседой с вождём чужого народа, "неудачник" решил, что смысла добираться до своей каморки нет, и уснул прямо в лодке, накрывшись куском парусины.
1. Trichechus manatus — американский ламантин, водное млекопитающие, обитающее у побережий Северной и Центральной Америки, в честь него клан и взял себе имя.
Глава 2. Вкусная и полезная рыба
Вечерело, но от множества свечей, освещающих с люстр и канделябров богато обставленную гостиную, было светло; гораздо светлее, чем у большинства простых людей. За столом сидели двое гостей: их часто видели именно вместе, когда они гуляли, взяв друг друга под руку, или когда вместе наносили визиты различным людям, переправлялись на корабле или решили вопросы на месте. У них были похожие серые, как-будто сонные глаза, похожие тёмные вьющиеся волосы, похожие прямые носы и круглые подбородки. Можно было бы подумать, что это муж и жена, но нет — это были брат и сестра, дети Дени Леграна, губернатора Аматора, который сохранял эту должность вот уже без малого лет десять. Жюльен, худой и с тихим голосом, был в парике и в лучшем своём камзоле, который был снят с убитого иберийского гранда года три назад. Кристина тоже была нарядная: изящно уложенные на авзонский манер волосы спадали завитыми
