class="p1">В ближайшем таксофоне (надо же, они еще сохранились на улицах – Дорнье был почти уверен, что в век мобильников уличные автоматы вымерли, как мамонты) он обнаружил потрепанную телефонную книгу с вырванными страницами и бегло ее пролистал, не найдя ни одного Понселя, но зато выяснил, что в Париже проживают три человека по имени Мишель Дидро, и один из них, скорее всего, был когда-то дивизионным комиссаром полиции.
Решив действовать систематически, Дорнье набрал первый в списке номер. Ответил женский голос, сообщивший, что месье на работе, и если месье хочет застать месье на месте в пекарне, то пусть звонит на мобильный, который месье никогда не выключает в ожидании заказов.
Второй Дидро четко представился, и Дорнье повесил трубку, поскольку голос оказался молодым, звонким, высоким, ничуть не похожим на голос отставного полицейского.
Оставался третий, и, если этот номер тоже…
Интересно, почему практически всегда, если ищешь человека из списка, он оказывается последним, к кому обращаешься? Дорнье давно это заметил, но не смог объяснить с точки зрения теории вероятностей. Кое-какие мысли приходили в голову, и он даже уверил себя, что объяснение правильно, но математики вряд ли с ним согласились бы.
– Слушаю вас, – произнес знакомый, с хрипотцой, низкий голос, и Дорнье, помедлив, повесил трубку на рычаг. Разговор с Дидро не входил в план. Дорнье нужен был адрес: бульвар Клиши, 16. На такси, если не будет пробок, можно доехать минут за десять. Можно и на метро, но с пересадкой.
Дорнье поехал на автобусе, который долго петлял, но зато подвез его к самому дому. Напротив, естественно, располагалось небольшое кафе (покажите в Париже квартал, где нет ни одного кафе со столиками на тротуаре!), оно, похоже, только что открылось, и единственным клиентом – кроме Дорнье – был мужчина лет шестидесяти, сидевший у окна и читавший «Пари-матч», поднимая взгляд над газетой и бросая его на дом, где жил Дидро, как бросают собаке палку, чтобы она успела подхватить ее в воздухе и вернуть хозяину с трепетом обожания.
Дорнье сел подальше, чтобы ненароком не встретиться взглядами с этим человеком, хотя, как ему казалось, мужчина отметил его появление, и скрываться не было ни причины, ни смысла.
Дорнье смотрел на фасад дома Дидро и, пригубливая кофе, отмечал в памяти: из высокой, в старом стиле, парадной двери вышла женщина (лет пятьдесят? Чуть больше?) в брючном костюме, подняла руку, подзывая такси, и уехала в сторону центра. Человек у окна допил кофе и жестом заказал еще. Газету сложил и теперь не отрывал взгляда от фасада. Если сейчас появится Дидро…
Появился. Постоял у двери, глядя в небо – ждать ли дождя? – и направился к черному «шевроле». Человек у окна бросил в блюдце мелочь и устремился к двери. Дорнье проводил взглядом сначала «шевроле», медленно отъехавший от тротуара и, как женщина в такси, направившийся в сторону центра, а затем проследил, как его новый знакомец уселся на велосипед, прислоненный к стене у кафе. Поехал мужчина, впрочем, в противоположную сторону, и Дорнье не был уверен, что он вернется.
– Два круассана, пожалуйста, и большую чашку каппучино, – сказал Дорнье подошедшему официанту.
День обещал быть интересным. Во всяком случае – долгим. У Дорнье была масса времени подумать, все ли он делает правильно. Увидев в газете фотографию и узнав на ней Дидро, он сумел найти в Интернете информацию о том, что бывший дивизионный комиссар проведет месяц в знаменитой клинике доктора Арнольда в Фортиньяне. Купил курс лечения на то же время, отложив эксперимент в лаборатории – к неудовольствию сотрудников, которые впрочем, никак внешне не отреагировали на причуду шефа.
Второй этап казался очевидным: найти Понселя, пользуясь не столько информацией, сколько информатором, поскольку отставной полицейский куда лучше мог справиться с задачей. Дидро долго не вспоминал давнюю историю, а когда, рассказывая постороннему человеку, заново пережил в памяти странные и запомнившиеся дни, то, естественно, захотел узнать, как сложилась жизнь у молодых ребят, стоявших рядом с ним в день, когда была вскрыта пещера и обнаружен труп. Дорнье не следовало суетиться, нужно было лишь следить за развитием событий, но именно это сейчас давалось с трудом. Хотелось действий. Хотелось самому. Могло получиться, могло – нет. Поэтому он сидел в кафе и пил четвертую чашку каппучино, заказав к нему рюмку коньяка.
Кем была бывшему дивизионному комиссару женщина, вышедшая из дома первой? Издалека Дорнье плохо разглядел ее лицо, но по ощущениям, по интуиции, которой он доверял, она приходилась Дидро сестрой. А память, которой Дорнье сейчас доверял больше, чем логике, ощущениям и интуиции, уже всколыхнулась, и он едва удержался, чтобы не воскликнуть: «Марго! Господи, Марго…»
* * *
Все-таки возраст. Дидро чувствовал свои семьдесят, когда утром поднимался с постели. Крутило ноги, ныло где-то справа – печень, наверно, – но после зарядки и душа все проходило, и тогда у бывшего полицейского просыпались старые инстинкты. Он непременно должен был посмотреть сводку происшествий, не ту, конечно, что клали ему на стол, когда он руководил подразделением по особо опасным преступлениям, – всего лишь телевизионную сводку, где не было и десятой доли того, о чем он должен был знать, находясь в должности. Но хоть что-то. «Это можно передать Дюссону, – распределял Дидро задачи, уже распределенные новым хозяином его кабинета дивизионным комиссаром Бежаром, – а с этим хорошо справится Жюссак…» Распределив задания и предполагая, что в вечерних криминальных новостях сможет узнать о результате, Дидро обычно провожал Марго и отправлялся на утреннюю прогулку.
Плохо без Этель, но он старался об этом не думать, а поэтому думал постоянно, и настроение портилось, точнее – падало, как сбитый истребитель. Домой после прогулки Дидро приходил разбитый и весь оставшийся день до возвращения сестры с работы занимался хозяйством или смотрел сериалы. Криминальные – никогда.
Сегодня он поднялся раньше обычного, потому что даже во сне помнил, что у него появилась цель. Внезапно. Покидая клинику, он не думал об этом, до вчерашнего вечера не думал, а ночью, лежа и считая козлов (он всегда считал именно козлов, а не слонов или баранов), неожиданно решил поехать в управление и попросить в архиве старое дело. Ему позволят посмотреть бумаги. Ничего, конечно, не переписывать, да ему это было и не нужно, только возобновить в памяти. Он забыл кое-какие детали и самую главную… какую? Этого он не знал, но был уверен: перелистывая страницы, непременно вспомнит, что именно пришло ему в голову. Что-то важное, пришло
