встретите в лесу, погрызут еще.
Мда, работы нет, это плохо, а вот волки еще хуже.
— Ты через пару деньков приходи, да парочку ребят своих позови, с промысла вернутся, работы хватит.
— Хорошо, — эх, не покормят, видать, а надежды были, — прощевайте, кормилица Маруша.
— Ты погоди прощаться, иди возле плетня посиди.
Устроившись возле выхода, я поглаживал щенят, которые так и липли ко мне, а вот их мамашу трогать поостерегся, может цапнуть, были случаи с ребятами.
А спустя пару минут и Маруша в корзине что-то съестное несет, я же поднялся, здесь уважение к старшим не просто звук. Так что легче и проще проявить, да и Маруша мне добро делает, хоть и не обязана.
— Вот, держи по снедай.
— Благодарю, — я принял у нее плетеную корзинку. — Маруша, а у вас найдётся отрез кожи? — я примерно показал руками размер носового платка. — И кожаный шнурок, был бы признателен очень.
На что она только хмыкнула и развернулась.
Я же присел и смотрел ей вслед, на ее сгорбленные плечи и висящие руки. Да, тяжела нынче жизнь. Сколько ей лет? Сорок может быть, а может, и чутка постарше, а уже, считай, старуха.
Сколько детей-то родила, явно не меньше пяти, а в живых двое осталось, дочь, что живет в соседнем доме, да и сын, что у дядьки мого на ладье обретается.
Я же заглянул в корзинку, да, расщедрилась нынче Маруша. Крынка молока козьего, я пригубил сразу, миска ячменной каши с кусочками репки и рыбы.
Ммм свежий хлеб, а что это у нас тут завернуто?
Я развернул тряпицу, что была почти на самом дне, пять вяленых рыбешек.
Люди на промысел ушли, вот и освобождает сусеки, видать, через пару дней с уловом вернутся, а там и работа будет, и помощь наша пригодится, как она и сказала.
Рыбку, пожалуй, трогать не буду, хоть и хочется, а с собой заберу, не зря же она в тряпицу завернула, могла и так положить. А завтра что с едой будет, неизвестно. А так можно будет похлебку какую сварить, кореньев накидал — да и ешь. Есть у меня в лагере парочка дружков, вот и поделиться смогу. Интересно, а им любви и ласки перепало, или только я такой везучий?
А вон и Маруша возвращается. Сложив аккуратно все в плетенку, я передал ей в руки, а после поклонился:
— Благодарю.
— Вот, держи, нашла, — и она мне протянула то, что я просил.
— Спасибо, Маруша, за милость твою, до свидания.
— И ты прощай, Яромир, и про волков не забудь, — вновь напомнила она мне.
Выйдя за околицу, я взглянул на солнце: оно недавно прошло зенит. К вечерне, думаю, приду в лагерь.
[1] Июль
[2] Сентябрь
[3] Добрая, хорошая.
Глава 2
Дойти до лагеря удалось вполне спокойно: никто не трогал и не беспокоил, а главное, с волками или другой хищной живностью не повстречался. Приблизившись и не выходя из-за деревьев, начал приглядываться.
Большая поляна, окруженная со всех сторон лесом, и вот на той стороне на разном удалении располагались четыре учебных лагеря. В них проживали и проходили обучение юноши, которым предстояло сдавать экзамен на мужество.
На сельскую пастораль совсем не тянет, скорей бичи на выпасе. Да и запах специфический идет, а что я хотел? Люди живут на обособленной территории, едят и испражняются. Все обыденно, если мусорные ямы присутствуют, и есть, куда скидывать отходы, то вот с туалетами явно проблема. И думается мне, что ни одного лопуха в ближайшей округе я не найду. Так себе ощущения, в воспоминаниях Яромира казалось, что не так страшно. А вот через призму жизни Кощея все не так и хорошо, есть с чем сравнить.
Наш лагерь представлял собой сборище шалашей: от маленьких, на одного человека, до больших, с навесами и стенами, где могли проживать около пяти людей. Рядом с моим лагерем стоял шатер, в котором и обитал наш наставник, приглядывающий за нами и обучающий различным вещам. Проживал он там не постоянно и мог свободно отлучиться по своим делам на неопределенное время. К каждому лагерю был прикреплен свой наставник.
Переехали мы в этот лесок где-то в середине июня, до того же наша практика проходила у берегов Варяжского моря, где нас обучали ходить на ладьях, как на веслах, так и под парусом вдоль берега, рыбалке и многим другим вещам, связанным с мореходством.
Теперь же у нас лесная практика, причем то, чему учат, известно многим, но не все, есть нюансы. Да и собраны мы из разных поселений, кто-то из прибрежных, им больше знакомо мореходство, а вот лес уже не так понятен, и наоборот.
А вообще, все это действие можно разбить на три этапа. Первый — проживание в лагере, где и проходит наше обучение. Мальчишки начинают проявлять свой характер и наклонности: кто смел, кто глуп, а кто трусоват и гниловат. Весьма важный этап, да и взаимодействие парней тоже многое показывает, весьма неглупо все организовано.
Второй этап, сам экзамен, можно охарактеризовать как переход мальчика в мужи или проявление мужества, как ни назови, смысл один. А вот здесь полное проявление фантазии и креативности наших наставников при согласовании с волхвом. Это может выглядеть как охота на дикого зверя или поединок со взрослым воем, а может быть и вовсе чем-то иным. После этого мальчик фактически считается взрослым.
Однако есть третий этап, тоже весьма важный, приобщение к таинствам бога-покровителя под взглядом волхва. А вот про это не сильно много известно, хотя разговоров и слухов хватает. Так как каждый волхв может проводить таинство немного иначе, и это носит весьма личный характер для каждого прошедшего.
Хотя, опять же, этапы могут отличаться в зависимости от места проживания. В больших городах, например, близ Щецина или Волина, от первого этапа отказались, и юношам приходится проходить только второй и третий, а обучение производится в рамках семьи, и, соответственно, навыки у многих разняться, кто-то умеет больше, кто-то меньше. А в не которых местах и вовсе от подобной практики отказались.
Со своим географическим положением я смог определиться по воспоминаниям Яромира. Мы живем на берегах Варяжского моря, оно же в моей реальности имеет название Балтийское, Европа во всей красе. А рядом с нами проживают другие племена, хотя полноценно племенами это уже не назвать. Скорее этакие союзы славянских племен, где многое перемешалось, как и сами племена, так и места их жительства.
Близким и недружественным соседом для нас
